Насильственная медицина, или с опекой в больницу

Врачи пытались обманом и силой добиться опасной манипуляции – пункции для взятия костного мозга у ребёнка. У двухлетнего, ещё грудного ребёнка. Подозревая неладное, мать не поверила запугиваниям врачей, не пустила в дом опеку с полицией. 

Сама нашла авторитетную клинику, перепроверила анализы. И - оказалась права.

Порой родителям приходится говорить врачу "не верю" и самим искать для детей альтернативу. Казалось бы, в этом ничего необычного, ведь никто не переживает за ребёнка больше, чем его родители. 

Родители могут не понимать медицинских тонкостей, но тонко чувствовать, в какие руки стоит или не стоит его отдать. Как раз такой родитель, который не ощущает полную ответственность за ребёнка, складывает с себя решение вопроса о его судьбе, вызывает у людей удивление, а то и упрёк в безразличии к ребёнку.

Но «подло завелось теперь на земле нашей» – именно за такое, ответственное поведение родителей сегодня поликлиника может наслать на семью органы опеки и полицию, которые отказ от предписанного вмешательства сочтут… пренебрежением родительскими обязанностями и даже «оставлением ребёнка в опасности»! 

Словно специалист всегда прав, а родитель не имеет права на недоверие. Словно информированное согласие на медицинское вмешательство требуется законом для того, чтобы к несогласному применять репрессии!

Чем бы закончилась эта история, если бы не грамотная и активная забота родителей о своей дочери, неизвестно. Но что-то помогло родителям твёрдо настаивать на своём. Что? Они ведь совсем не «упёртые сектанты», которые бегут от медицины. Просто поведение врачей было не только спорно с точки зрения закона, но и необъяснимо с человеческой стороны. 

Насторожило как раз это.

Благополучная московская семья, образованная, дружная. Сын уже большой, живёт отдельно, четверо девочек – с мамой и папой. Младшая, всеобщая любимица, летом вдруг разболелась (как потом выяснилось – пневмонией). Районная поликлиника огорошила: «Подозрение на лейкоз [рак крови]! надо срочно в больницу, делать пункцию!».

Мать ещё не знала ни подробностей законов, ни тонкостей онкогематологии, но почувствовала своим душевным опытом что-то настораживающее в странной настойчивости заместителя главного врача поликлиники №52 Е. В. Шатайло. Родители задали естественный вопрос: «Не надо ли перепроверить для начала анализ крови? Почему сразу речь о пункции?».

Врачи не спешили сделать повторный анализ, зато уже на следующий день пришли домой вместе с опекой и полицией. 

Что это значит, сегодня объяснять, увы, не надо: ребёнка хотят отобрать, родителей обвинить в невыполнении обязанностей и лишить родительских прав.

Мать действует грамотно: пускает в дом только врачей. Не решившись на вторжение, опека отступает. А врачи продолжают наседать: «Чего, собственно, вы опасаетесь? За инвалидность можете не беспокоиться – вы же получите компенсацию!»

Что значит «компенсацию»?! 

Эта Шатайло спокойно ставит рядом весёлую малышку – и деньги? 

Какая же мать после этого согласится доверить такой своего ребёнка! Нет, если и случилось несчастье, то лечиться где угодно, только не здесь! Но сначала надо проверить! А вдруг ошибка? 

Мать хочет переговорить с врачом-онкологом, но Е. В. Шатайло вдруг резко отвечает: «Я запрещаю ему что-либо говорить!» Странно: почему не говорить, если заподозрен лейкоз? И от этого ещё подозрения: «А вдруг не ошибка? А вдруг – хуже, чем ошибка? Для чего ещё делают такую пункцию? Для донорства!»

Скажете, паникёрство? Но кто, если не мать, должен предполагать худшее, если что-то выглядит странно?

Родители срочно ищут других врачей, с репутацией. Они делают анализ в лаборатории «ИНВИТРО» – и оказывается, что нет никаких признаков лейкоза!

Как в таком случае должны вести себя врачи, если для них самое главное – здоровье ребёнка, а не честь мундира или какие-то свои интересы? Прежде всего, с человеческой стороны?

Во-первых, конечно, повторить анализ в каком-то ещё месте. 

Случай комментирует по нашей просьбе врач-гематолог: «Обычай врачей, да и простая порядочность состоит в том, чтобы всё же перепроверять – диагноз серьезный! А уж если у родителей на руках другие результаты, то пренебречь независимой проверкой – это форменный беспредел! А ошибка – она вполне возможна: неопытный лаборант может, например, с лимфобластами перепутать ретикулоциты».

Во-вторых, если даже всё подтвердится, если врачи обоснованно считают себя правыми, они должны постараться родителей убедить. К сожалению, для многих врачей это сегодня не обязательно. Они же специалисты, они лучше знают! Зачем убеждать этих, как теперь говорят, «некомпетентных родителей»? Такая вот «новая реальность», попирающая и человеческий подход, и, простите, Конституцию.

Итак, поликлиника не делает ни первого, ни второго. 

Вместо независимой перепроверки анализов, она делает повторные анализы в той же лаборатории (по её данным, снова и снова высокий уровень лимфобластов). А вместо уговоров снова пускается на силовой вариант: по жалобе поликлиники прокуратура требует через суд срочной госпитализации.

Усмотреть в этом форму заботы о ребёнке сложно. 

По закону («Об основах охраны здоровья граждан в РФ», ст.20 ч.2 п.5) в суд подаёт сама медицинская организация, но не в таком случае, а только при отказе родителей «от медицинского вмешательства, необходимого для спасения жизни ребенка». То есть когда счёт уже идёт на дни, и если не сделать операцию – ребёнок умрёт. Здесь же речь идёт не об операции, а только о диагностической процедуре, перед которой всё равно придётся сделать проверку анализов. 

Но на такую проверку и так согласны родители, она не требует госпитализации, и её сделать гораздо быстрее, чем решить вопрос в судебном порядке. Судебная тяжба длится дни, а анализ делается полдня и при этом автоматически улаживаются отношения с родителями, а в случае подтверждения тревоги легко получается их согласие. Но ­нет, Е.В.Шатайло такой путь чем-то не устраивает. 

Ей почему-то важно госпитализировать девочку без независимой проверки анализов.

А родители снова делают анализ в «ИНВИТРО» – и снова никаких бластов нет. Родители на этом не успокаиваются, ими движет ответственность. Они не бегут от реальности, а хотят её точно знать. Не считаясь с расходами, они ищут лучших специалистов, делают новые анализы. Они готовы на госпитализацию, но только не туда, куда хочет поликлиника. (Родителей в этом не только «можно понять», они имеют законное право на выбор медицинской организации.) 

Перед самым судом родители обращаются к другим врачам – и не куда-нибудь, а в ведущее в этой области учреждение – Федеральный центр детской гематологии, онкологии и иммунологии им. Рогачева, где сама д.м.н. Н. В. Мякова, зав. отделением онкогематологии даёт заключение - лимфобластов нет, а анемия на фоне недолеченной пневмонии госпитализации не требует.

На суде Е.В.Шатайло напористо гнёт свою линию. Пренебрежительно отметает результаты «ИНВИТРО» – дескать, что взять с «частной лаборатории»! (Заметим, это известнейшая лаборатория с давней серьёзной репутацией). Сгущает страхи – уже нужна не только пункция, но и переливание крови. Ссылается на каких-то «врачей 3-й категории» (заметим, такой не бывает!). Активно выражает недовольство тем, что родители готовы, если окажется нужно, положить ребёнка в больницу, но по своему выбору...

Заседание суда происходило ровно в то время, когда мать и девочка были у профессора, который полностью развеял все опасения по диагнозу. Несмотря на просьбы адвоката чуть-чуть подождать заключения профильной клиники, суд уступил напору и вынес решение. Он всё-таки назначил принудительную госпитализацию, но согласился и с доводами адвоката от РВС, что выбор больницы должен быть за семьёй.

В больнице к семье отнеслись внимательно, долечили всё, что было не долечено поликлиникой. Трижды делали анализ крови, да ещё четвёртый раз при выписке – и ни разу не было ни малейших признаков лейкоза!

На сегодня девочка уже выписана, для неё всё завершилось благополучно. 

Для нас же эта драматическая история ставит тревожные вопросы.

Во-первых, об этике врачей, о необходимости их борьбы за доверие пациента, о соблюдении законного права пациента на недоверие. Чем сильнее разваливается медицина, тем острее эти вопросы стоят для нас, родителей. Потому что и медицинских ошибок, и всевозможных корыстных интересов становится больше. И этика уходит на задний план.

Ошибка поликлиники очевидна. Но главврач поликлиники депутат Омелянюк в телеинтервью оправдывает поведение своих врачей. 

Департамент здравоохранения г. Москвы тоже безмятежно заявляет: «Недостатки в тактике обследования и лечения ребёнка не установлены», не отвечая ни на вопрос о происхождении в анализах лимфобластов, ни на вопросы этики и права! 

Росздравнадзор по Москве: «Нарушений законных прав в сфере охраны здоровья не выявлено»! 

То есть официальная медицина считает бесцеремонное поведение врачей нормальным, а право на отказ от медицинского вмешательства и выбор врача не существующим? Или несущественным?

Как в этих условиях защитить семьи? Защитить не только от грубых медицинских ошибок (в нашей истории три лаборатории опровергли устойчивую ошибку поликлиники!), но и защитить право родителей на собственное решение о том, доверить ли своих детей и кому. 

Общество не может находиться под гипнозом звания «специалист», которое уже впору понимать от слова «спесь», потому что специалисты всё чаще перестают связывать себя необходимостью завоёвывать доверие. Точнее, считают возможным «завоёвывать его» силой. Право на заботливое недоверие должно быть безусловным.

Во-вторых, история демонстрирует, что отношения врача и пациента (в случае несовершеннолетних - родителя пациента) перестают быть интимными, доверительными. 

Медицина опирается на опеку как на репрессивный аппарат, который теперь не просто опекает бездомных детей, но и похищает родительское право представлять и защищать интересы своего ребёнка.

Недопустимо, чтобы за сознательным (то есть не от безразличия) отказом родителя от рекомендаций специалиста следовали претензии опеки к родителю. А сейчас в той или иной форме РВС сталкивается с этим часто. Опека (а порой, и суд) при оценке действий родителя рассуждает не о том, руководствовался ли родитель заботой о ребёнке или был к ребёнку безразличен – это единственное, что должно подлежать оценке по закону. А тем, подчинился ли родитель специалисту. При этом неважно, что специалистов много, думают они по-разному и у них свои интересы - родители становятся заложниками любого мнения неизвестно чего начитавшегося психолога, халатного или вставшего на путь криминала врача.

Сами медики чаще всего не осознают, как часто в современном мире нарушение Этического кодекса врача, зафиксированное в норме закона о праве на отказ от вмешательства, легко оборачивается против пациента. Не удерживают понимание, почему эта норма не может не быть элементом настоящего профессионализма. 

Настаивая на своём, вплоть до обращения к силовым структурам, они, может быть, действительно мысленно поминают клятву Гиппократа и считают, что спасают ребёнка от несознательного родителя. 

Тогда это говорит «только» о том, что из медицинской среды уходит высокая культура профессии. Но это совсем не мелочь! И восстанавливать медицинскую этику - через трудные дискуссии и, не исключено, трагедии - придётся всем обществом.

Александр Коваленин, РВС