Беседа с тележурналистом Константином Сёминым о ресоветизации и справедливости
Ирина Медведева: Здравствуйте. Сегодня у нас в гостях тележурналист и просто журналист Константин Семин. Он мне понравился, когда я посмотрела пару раз в интернете его передачу, короткую, но очень емкую, «Агитпроп». А потом я посмотрела тоже в интернете его беседу с Андреем Фефеловым, которого я давно и хорошо знаю, интервью интернет-телевидению «День». Константин говорил о ресоветизации, то есть о каком-то в какой-то мере, в какой-то степени и в каком-то виде возвращении к советской жизни. И вот мне захотелось с ним поговорить на эту и на какие-то смежные темы. Здравствуйте.
Константин Семин:Здравствуйте.
Ирина Медведева: Вы только один раз снимались там, на телевидении «День»?
Константин Семин:Вы имеете в виду в гостях у Андрея?
Ирина Медведева: У Андрея.
Константин Семин:Да, я был однажды.
Ирина Медведева: У Андрея Фефелова. Вы его давно знаете? Я-то его знаю очень давно.
Константин Семин:Его я знаю достаточно давно, наверное, лет пять, как я думаю. А Александра Андреевича знаю даже больше.
Ирина Медведева: Андрей способный очень журналист. Бойкий.
Константин Семин:Я думаю, что да, это очень недооцененный бриллиант в нашей патриотической оправе. Я думаю, что ему еще многое удастся сделать и сказать.
Ирина Медведева: Да. Вы давно в Москву приехали?
Константин Семин:Получается, что 15 лет уже как.
Ирина Медведева: Привыкли тут?
Константин Семин:Я 5 или 6 лет живу за ее пределами, поэтому можно сказать, что успел отвыкнуть.
Ирина Медведева: Вы живете за городом?
Константин Семин:В деревне.
Ирина Медведева: Вам же приходится сниматься на телевидении?
Константин Семин:Нет, конечно, я не потерял навыки городской жизни, я не теряюсь в метро, и 12 миллионов московских меня не вгоняют в депрессию, страх, культурного шока, конечно, никакого нет.
Ирина Медведева: А на телевидении Вы сколько лет?
Константин Семин:На телевидении, если чистым временем считать, прямо фиксировать, когда я попал в первый раз в прицел камеры, то это с 96-го года.
Ирина Медведева: То есть бог знает сколько.
Константин Семин:Бог знает сколько.
Ирина Медведева: Почти 20 лет.
Константин Семин:Можно и так сказать.
Ирина Медведева: Вы начинали в Екатеринбурге, На Вашей родине?
Константин Семин:В Екатеринбурге, да.
Ирина Медведева: А потом переехали сюда и сразу на телевидение?
Константин Семин:А потом переехал сюда и начал работать в «Вестях», где, в общем-то, и остаюсь прямо или косвенно до сих пор.
Ирина Медведева: А сколько вот этой передаче «Агитпроп» уже? Я просто не смотрю телевизор, поэтому и спрашиваю.
Константин Семин:Через месяц, наверное, будет год.
Ирина Медведева: Как она существует, да?
Константин Семин:Да, она появилась весной прошлого года.
Ирина Медведева: А кто ее придумал? Вы сами или кто-то?
Константин Семин:Придумал я сам, потому что я подумал, что можно все-таки что-то говорить в эфире по-другому. Не то, чтобы ощущался недостаток в каких-то правильных словах и речах в тот момент, а этот момент особенный: это Мариуполь, вскоре Одесса – но я почувствовал, что я не могу заниматься просто документалистикой, как я занимался на протяжении последних нескольких лет.
Ирина Медведева: А Вы занимались документалистикой?
Константин Семин:Да, я снимал и продолжаю снимать такие публицистические работы. Я их стараюсь не называть фильмами, но они развернуты по продолжительности: 45-50 минут и больше. И вот мне очень захотелось высказаться, я пришел к руководству, руководство сказало: «Давай». Мы подумали, перебрали несколько вариантов названий, и я решил, почему бы вот не так.
Ирина Медведева: Нет, название хорошее.
Константин Семин:Ну да, в нем содержится некая ирония по отношению к каждому и компоненту этого словосочетания.
Ирина Медведева: В том числе ирония и к тем, кто относится с иронией к «Агитпропу».
Константин Семин:В общем-то, да.
Ирина Медведева: Так что это такая тройная ирония, можно сказать. У Вас всегда примерно одно и то же время?
Константин Семин:Вы имеете в виду время выхода в эфир или продолжительность?
Ирина Медведева: Продолжительность.
Константин Семин:Это зависит от настроения, никто меня не ограничивает и наоборот не требует, чтобы это было 7-8 минут, длиннее – нет.
Ирина Медведева: А Вам хочется сделать длиннее или Вам наоборот интересно укладываться в короткое время?
Константин Семин:Я вообще считаю, что мы вступили в эпоху, когда длинные мысли, длинные предложения, многосоставные, многосложные тезисы плохо усваиваются. Мы живем в клиповую эпоху и нужно пытаться умудряться доносить то, что ты хочешь сказать, в максимально короткое время и максимально эффективно.
Ирина Медведева: С одной стороны, это так, но с другой стороны получается, что мы идем на поводу у людей, которые уже изрядно за эти три десятка лет примитивизировались. Значит, мы способствуем дальнейшей примитивизации?
Константин Семин:Не совсем так. Я думаю, что в области агитации и пропаганды даже таким инструментарием можно подтолкнуть человека к самосовершенствованию, к саморазвитию, чтобы потом в длинной форме как-то развить и расширить свое знание о вещах, которые затронуты в таком клиповом варианте. Кроме того, мы, конечно же, понимаем все опасности, связанные с использованием социальных сетей, Фейсбуков, Твиттеров и прочих прелестей, которые к нам пришли, но вот одна из позитивных вещей, которую я вижу в этом, это ограничение, принуждение к лаконичности, принуждение к некоей сжатости, компрессионности, когда ты обязан мыслить насыщенно, коротко, потому что не просто же так сказали, что «Краткость – сестра таланта». Поэтому в этом я вижу некий положительный смысл.
Ирина Медведева: Вообще «Война и мир» – очень талантливое произведение.
Константин Семин:Я не противопоставляю сонет Шекспира «Войне и миру», какому-то другому произведению развернутому – это разные жанры. Но когда ты имеешь дело с массами, когда ты имеешь дело с энергией политического процесса, ты не можешь читать людям главы из «Войны и мира». Ты должен говорить шершавым языком плаката, и здесь по сравнению с тем, что было открыто и применено в 20-30-е годы, мало что изменилось.
Ирина Медведева: А как люди относятся к этому?
Константин Семин:Я не знаю, честно. Я получаю, конечно, какое-то количество откликов, кому-то нравится. Очевидно, что есть единомышленники у меня, хотя бы потому, что даже когда я просто выступаю, я стараюсь не свои в первую очередь мысли озвучивать, а мысли, услышанные мною от других, проверенные, те мысли, с которыми я согласен. Я так вот дерзко позволю себе предположить, что эти мысли близки большинству населения страны. Может быть, поэтому программа получает какой-то резонанс, имеет какой-то отклик в чьих-то сердцах, душах, я надеюсь, что это так. Но измерить этот интерес, сказать, что мы страшно популярны, я не могу, потому что все-таки спектр вещания – мы выходим на «Россия 24» – это информационное телевидение в первую очередь, спектр достаточно ограничен, он ограничен объективными обстоятельствами, объективными причинами, это не какая-то кувалда, которая может работать по площадям еженедельно или каждый день.
Ирина Медведева: А вы раз в неделю делаете эту передачу?
Константин Семин:Мы, да, раз в неделю.
Ирина Медведева: Большая у вас съемочная группа?
Константин Семин:Да, я и еще пара человек.
Ирина Медведева: Огромная. А вот телевидение «День». Давайте вернемся к телевидению, после которого мне захотелось с Вами поговорить. А вот как Вы себе представляете эту ресоветизацию? Ведь и люди другие, и при советской власти было достаточно много недовольных, просто, может быть, им не разрешали так откровенно выражать свое недовольство, как сейчас, но сегодня уже люди привыкли к тому хорошему, что есть в этой новой жизни, ведь нельзя же сказать, что в ней нет хороших сторон. Люди «сели на иглу комфорта» разнообразного, им нравится ездить за границу, им нравится не стоять в очередях, им нравится большой выбор товаров и услуг, продуктов и т. д. И мало ли, что еще им нравится в этой новой жизни. А вот ресоветизация предполагает все-таки возвращение к жизни, где, может быть, меньше будет этого комфорта, этих удовольствий жизненных, во-первых? Во-вторых, у нас уже заметное количество богатых и даже очень богатых людей, а они как на это согласятся? Как-то к репрессиям возвращаться все-таки не хочется, а я не понимаю, как это все сделать мирным путем.
Константин Семин:Вы знаете, это слово свалилось ниоткуда, это не программная установка.
Ирина Медведева: Я понимаю.
Константин Семин:Это ощущение, предощущение. Мне кажется, что оно небезосновательно. Вообще в моей журналистской жизни не раз и не два бывало, когда эти ощущения меня не обманывали. Не то, чтобы я Кассандра какая-то.
Ирина Медведева: Но просто, когда общаешься с людьми, я вот тоже очень много вижу людей, очень много езжу. Я тоже это чувствую.
Константин Семин:Просто мне кажется, что мы немножко неправильно интерпретируем сам термин «советскость». Что это такое? Сейчас все каналы телевидения забиты сериалами, ремейками, новыми прочтениями старых советских фильмов. Если ты хочешь, чтобы тебя посмотрели, ты обязательно должен изобразить 50-е, 60-е, 70-е, как-нибудь потоптаться на этой теме, потому что ею выгоднее всего спекулировать. Это, конечно, связано с тем, что в обществе установилась вопиющая животная несправедливость. И поскольку воспоминания о том времени, когда несправедливости по большому счету не было по-крупному, в больших масштабах, эти воспоминания еще живы. Еще живы те люди, как я, например, они хотя бы десятью годами своей биографии застали, прикоснулись к тому времени. И именно поэтому, если уж пользоваться рыночной, капиталистической терминологией, самый рыночный товар сегодня – это справедливость.
Ирина Медведева: Все дело в том, что, когда советская власть заканчивалась, когда наступила перестройка, то все то, что она сулила, было тоже рыночным товаром, она действительно сулила много хорошего, чего не было в советское время. Но вот тогда почему подавляющее большинство людей так приветствовали эту перестройку? Во-первых, потому что накопилось много плохого, много обид, несмотря на справедливое устройство в основном, по-крупному действительно советское общество было гораздо более справедливым. А главное, что люди не учитывали, что «все в одном флаконе» будет, они хотели того хорошего, что им дала перестройка…
Константин Семин:Но без мусорных баков
Ирина Медведева: Но они не учли, что это сцеплено с тем омерзительным, что они сейчас так возненавидели. И вот я боюсь, что повторяется эта история. Люди вспоминают все хорошее, что они видят в советских фильмах и что они вспоминают по своему детству и юности.
Константин Семин:И не понимают, с чем это сопряжено.
Ирина Медведева: Но они не учитывают, что опять будет «в одном флаконе», что их лишат многого, к чему они уже привыкли за эти десятилетия.
Константин Семин:Жизнь – это вообще всегда «флакон», в котором перемешаны в разных пропорциях…
Ирина Медведева: Но люди же этого опять не учитывают, похоже, они хотят вернуть то хорошее, что было.
Константин Семин:Вы знаете, я тут на радио пересекся с одним видным либералом, с которым говорил о Сталине, о роли Сталина в истории. И после записи, или до нее, он интересной мыслью со мной поделился, он понимал, что он проиграет, что там велось голосование какое-то, подсчитывались мнения, и было ясно, что у него нет шансов, не потому что я опять же я такой полемист.
Ирина Медведева: А потому что это битая карта уже.
Константин Семин:Да, это невозможная позиция, которую невозможно отстоять, хотя надо отдать ему должное, он выступил в роли такой «антиНины Андреевой», которая, в общем-то, понимает, что ее государство гибнет, его уничтожают, но, тем не менее, она «не может поступиться принципами». И вот он с этой точки зрения действовал примерно в той же логике.
Ирина Медведева: То есть честный либерал, либерал-романтик, да?
Константин Семин:Я думаю, что не тот либерал, который на либерализации, на приватизации, на уничтожении советского государства сколотил себе состояние.
Ирина Медведева: Который, вот, за свободу.
Константин Семин:Да, такой вот Дон Кихот из противоположного лагеря, предположим. Такие тоже бывают.
Ирина Медведева: Я вообще считаю, что честные либералы – это идолопоклонники, и их идол – это свобода. И как любые идолопоклонники, они готовы на алтарь своего идола положить все, в том числе и свой народ.
Константин Семин:Их самих с радостью на алтарь определяют те, кто оплачивает всю эту музыку.
Ирина Медведева: Да.
Константин Семин:Но это не то, что я хотел сказать. А вот его замечание, что сегодняшнее упоение советским временем, сегодняшняя одержимость наша фигурой Сталина, если развивать его мысль дальше, опирается не на глубинное фундаментальное понимание того, что такое было «Советский Союз», и что такое было «советский строй», и что такое в первую очередь было «социалистическая система экономических отношений». А опять же это некое массовое верование, массовое ощущение, что вот «а, мы думали выход там», «нет, выход в другую сторону». И все из одного выхода из метро, условно говоря, ломятся в другую сторону, и естественно, будет множество разочарованных, и множество обманувшихся, обманутых и т. д. Именно здесь необходима агитация и пропаганда для того, чтобы представление о Сталине, представление о советском времени, о важности советского проекта, об уникальной роли нашей страны в истории человечества в связи с этим, чтобы эти представления опирались на конкретные факты, на знания, в первую очередь, а не на ощущения. Потому что у нас появилось огромное количество людей, которые видят Сталина святым, Ленина – дьяволом, в общем, понимаете. У меня еще был один документальный проект, назывался «Биохимия предательства», я там говорил о теории психологической войны, задача которой фрагментировать раздробить массовое сознание. Эта задача была нашим противником реализована, наше сознание рассыпалось на тысячи гранул и мы теперь не представляем единого целого в этом смысле, мы состоим из кучи лоскутов, из сект. У нас есть секты монархистов, националистов…
Ирина Медведева: Фашистов.
Константин Семин:Фашистов, «евролеваков» и прочих, прочих, прочих.
Ирина Медведева: Евразийцев.
Константин Семин:Да, но все это, как правило, люди, которые мотивированы в первую очередь сердцем, а не разумом. То есть, четкой логической мировоззренческой системыза этим в большинстве случаев нет. Это, безусловно, закономерно, потому что когда рушится государство, не может уцелеть мировоззрение. Но если государство должно быть восстановлено, а я думаю, оно не имеет права не быть восстановленным, то рано или поздно в этой конкуренции сект, в этой конкуренции идей должна победить идея сильнейшая, идея, которая сможет сплотить общество снова. Я считаю, что эта идея в наших условиях, да и не в наших только условиях, а вообще в масштабах человечества одна, не нужно изобретать ничего нового. Мы, по сути, я имею в виду весь мир, оказались перед еще более явной и жесткой, чем в 30-е годы развилкой: либо фашизм, либо социализм. И никакого третьего, православного, промежуточного, синтетического пути, позволяющего выскользнуть из этого жесткого выбора, из этой жесткой вилки, нет. А, следовательно, нам придется изучать опыт. Вы вот правильно говорите, что люди были очень наивны в конце 80-х, когда принимались эти решения, но ведь причина еще и в том, что этим решениям предшествовали несколько десятилетий относительно спокойной, относительно мирной, в первую очередь жизни. И люди выбирали между относительным, все относительно: сегодняшний наш комфорт уровня Тверской или Кутузовского проспекта, конечно, нельзя сравнить с комфортом советского времени, тем не менее, это был комфорт в том смысле, что люди знали, что завтра они проснутся живыми.
Ирина Медведева: Конечно.
Константин Семин:И что их дети будут живы. И потерявшись в этом, в этих десятилетиях, утратив тяжелый, жестокий, кровавый опыт предыдущих поколений, который подтолкнул предыдущее поколение к созданию Советского Союза, потому что Советский Союз – это ребенок Первой мировой войны. Если бы эта страшная многомиллионная жертва не была принесена на алтарь капиталистических противоречий, развязавших войну, советскому проекту просто не из чего было взяться. И то же самое произошло спустя 20 лет, когда Вторая мировая и Великая Отечественная научила мир снова, что вы никуда не уйдете, и так появилась Организация Объединенных Наций. Человечество, из всех ужасов заглянув в эту бездну, наполненную человеческой плотью, сказало, что давайте, мы попробуем как-нибудь этого не повторить. Давайте мы попробуем ввести мораторий на применение ядерного оружия после Хиросимы и Нагасаки, потому что мы понимаем, что завтра мы просто уничтожим все – отсюда Организация Объединенных Наций, отсюда этот шаткий мир во время холодной войны, когда некому было нажать на самую страшную кнопку и сбросить человечество в эту самую пропасть.
Ирина Медведева: Похоже, Организация Объединенных Наций, как и многие организации и как вообще во многом западные идеологии, мутировали.
Константин Семин:Это сейчас, но к концу 80-х действительно их роль подзабылась, откуда это все взялось подзабылось. Начались эти разговоры о конвергенции двух систем, началось переосмысление. Что такое любой из основателей Советского Союза для человека, выросшего в 70-е? Это просто книжка в библиотеке. Это не реальная кровь, это не страшный опыт твоей семьи уже даже. Все забывается. Забывается в одном поколении иногда.
Ирина Медведева: Особенно кошмары. Кошмары вообще быстро забываются – я это знаю как психолог.
Константин Семин:Конечно. И то, что сейчас мир оказался опять у страшной черты, у страшной грани. Человечество ничего не помнит и ничему не учится.
Ирина Медведева: Это давно известно. В общем, Вы считаете, что надежда на создание такой идеологии, потому что ее надо создавать и главное, не высасывать из пальца, а именно уловить из воздуха настроение, чаяние большинства. С другой стороны, что-то сделать с меньшинством очень активным, даже агрессивным, и даже меня больше интересуют не богачи в данном случае, меня больше всего интересуют, как бы это сказать, идеологические либералы.
Константин Семин:Наша блуждающая интеллигенция.
Ирина Медведева: Мне даже интересно, вот это меньшинство, каким оно было в другие исторические эпохи в России. Я уверена, что оно всегда было, всегда это меньшинство было и, может быть, это даже довольно константная величина. Хотя сегодняшнее время, предположим, способствовало увеличению этой малой группы, но я уверена, что всегда здесь рождалось какое-то количество людей вот из такого теста – идолопоклонники свободы. И мне очень интересно, как они выглядели в другие эпохи и когда для них режим большего благоприятствования. Или, когда был режим наименьшего благоприятствования, в какую нишу они уходили. Я не просто так этим интересуюсь, потому что я историк, я не историк, я просто думаю чуть-чуть наперед. А что с ними делать, если мы…
Константин Семин:Когда наш паровоз снова выйдет из депо?
Ирина Медведева: Да, если мы будем строить более справедливое общество? Что делать с этими идолопоклонниками свободы? Какую нишу им выбрать, чтобы они не разрушали страну? Ведь иначе мы закладываем эту «пятую колонну» автоматически, если мы будем сейчас создавать идеологию, предположим, православного социализма. Я просто хотела сказать, что очень близкий по созвучию фамилии Вам человек Николай Сомин издал замечательную книгу «Православный социализм как русская идея». Книга потрясающая просто, это умнейший человек, я его знаю давно и мне всегда было интересно его читать. Но теперь он собрал свои статьи в толстую книгу и он считает, что это и есть русская идея на сегодняшний день. Мне вообще не нравятся слова «русская идея», мне нравятся слова «народный идеал». Я бы слово «идея» заменила бы словом «идеал». И, конечно, в русской культуре, которая во многом православная, которая базируется на православной этике, все-таки справедливость – даже не ценность, это сверхценность. Без этого, мне кажется, невозможно жить. А еще как детский психолог я знаю, что даже дети, рожденные сегодня и у которых поэтому нет сравнительной степени, нет ностальгических воспоминаний, они очень часто деформируются психически именно потому, что их глубинная память сопротивляется. На уровне сознания они подчиняются новым моделям поведения и мирочувствования, а на бессознательном уровне что-то происходит, наоборот, отрицательное. И вот у многих не только детей, но и взрослых такая хроническая сшибка сознательного подчинения новым стереотипам и бессознательного бунта. Я думаю, что массовая невротизация нашего народа именно от этого и происходит. Я не нахожу другого объяснения, потому что я раньше работала в детской психиатрической больнице и я знала те цифры всяких психических патологий, которые тогда были засекречены, но поскольку я работала в этой сфере, я знаю. Я знаю, что их было на порядок меньше в середине 80-х. Не может же быть, что такая произошла моментальная генетическая мутация. Нет. Просто не по душе сегодняшняя жизнь, не по душе – в смысле слова. Я это вижу, потому что я непрерывно работаю с детьми и с их родителями, у которых такие пограничные состояния психики. Так что же нам делать с этой малой группой, чтобы они не взрывались снова? Какую им надо найти нишу, чтобы этот атом стал мирным? Этим тоже надо озаботиться, это очень серьезный вопрос, хотя кажется на первый взгляд, что он вторичный и даже десятеричный.
Константин Семин:Я действительно считаю, что он не первичный.
Ирина Медведева: Очень важный.
Константин Семин:Я не отрицаю его важности, я просто думаю, что в первую очередь мне все равно должны будем беспокоиться о большинстве, о том, обеспечено ли большинство работой, идеей и смыслом жизни. То, о чем Вы говорите, это в первую очередь следствие того, что нет ответа на вопрос «А зачем жить, для чего?»
Ирина Медведева: Я хочу только сказать, что беспокоюсь о большинстве.
Константин Семин:Я не к тому, что мы должны забыть о других.
Ирина Медведева: Надо как раз озаботиться тем, чтобы меньшинства и их права, и главное – их разрушительная энергия, не разрушала большинство, как это сегодня происходит.
Константин Семин:Здесь они, конечно, призывают со своими оппонентами, такими, как я. Я уверен, что если шанс предоставится, как на Украине, они будут действовать самым жестким образом. Они призывают расправляться, изживать, выводить, изводить.
Ирина Медведева: Это еще Розанов писал, что наши либералы, если их обидеть, в первую очередь побегут за городовым. Это известно.
Константин Семин:Или за бойцом Нацгвардии сегодня.
Ирина Медведева: Что касается вопроса «Зачем?», да это всегда был самый главный жизненный вопрос. Но видите, как-то несмотря на то, что сейчас принято говорить, что у нас православная страна и православный народ, я как человек, который непрерывно ездит по епархиям от Сочи до Камчатки, в первую очередь спрашиваю владыку или священников, какое население в данном городе и сколько людей в церкви. Как правило, один, максимум полтора процента в церкви – и то редко. А те, которые регулярно по субботам и воскресеньям ходят в храм – еще меньше одного процента, поэтому не знаю, как остальные люди будут отвечать на вопрос.
Константин Семин:Это то, о чем я говорю с теми людьми в церкви, которые мне близки, которые беспокоятся о моей душе и меня всячески пытаются направлять, за что им благодарен. Я говорю им, что церковь, хотя для нее и освобождено место, ранее занимавшееся партией, тем не менее, она не заменила людям партии, она не стала защитником, она не стала защитником угнетенных, в первую очередь.
Ирина Медведева: Униженных и оскорбленных.
Константин Семин:Униженных и оскорбленных. Тем, чем церковь, в общем-то, на мой взгляд, быть должна с тех пор, как Христос изгнал торговцев из храма. И вот эта отрешенность церкви – не веры, а церкви – от мирских процессов, очень распространенная мысль о том, что «Бог управит, что попустил, значит, так тому и быть, а наше царствие небесное».
Ирина Медведева: Мы граждане неба.
Константин Семин:Да, это нас не интересует.
Ирина Медведева: Поэтому патриотизм – это вообще какая-то чушь.
Константин Семин:Почему была разрушена Российская Империя? В том числе потому, что, потом это связали с «опиумом для народа» и отчасти в этом была правда, потому что, когда крестным знамением осеняется несправедливость, когда благословляется преступное деяние и грех, то рано или поздно человек повернет свой взор в тот угол, в котором висит образ, и схватится за топор.
Ирина Медведева: Если Вы спросите современных богословов, они нам скажут, что это потому, что люди не были в последнее десятилетие укреплены в вере, потому что они причащались раз в году, да и то для того, чтобы принести на свое рабочее место справку о причастии, а так бы они и раз в году не причащались. И даже Оптинские старцы не говорили, что надо причащаться чаще, это во-первых. Во-вторых, если Вы спросите, какой строй наиболее благоприятен для человеческой жизни, в том числе для спасения души, классический богослов ответит Вам, что это совершенно все равно, потому что Лот спасся даже в Содоме, а Иуда не спасся даже ходя со Христом. Но мне-то кажется, что это такой сухой ответ на вопрос. На самом деле, когда людей располагают к справедливости, когда их располагают к общинному образу жизни, к тому, чтобы они помогали друг другу, то гораздо больше людей имеет возможность спастись, потому что большинство людей – это в значении французской революции болото. Мы это учили в школе по истории. Они могут качнуться и туда и сюда в зависимости от вектора государства, от государственных установок. Так что это очень важно, какова установка государства и церкви, конечно, тоже.
Константин Семин:Здесь можно упереться в любую ипостась этого старого философского спора, о том, что первично: материя или дух – но мне кажется, что в критические моменты истории, в моменты, когда появляется угроза существованию не только государства нашего сегодняшнего или народа, но и в общем православной вере тоже, потому что если будет демонтирована Россия, то некому будет рассуждать здесь «о Царствии небесном».
Ирина Медведева: Просто не будет пространства, на котором можно спасать душу, должно же быть пространство спасения.
Константин Семин:Да, в этом смысле церковь как организационная структура в неменьшей степени заинтересована в ресоветизации, чем все остальные люди. Вот, возьмитеситуацию в Новороссии, возьмите на Донбассе. Можно сколько угодно прикрываться иконами от, условно скажем, американских беспилотников или просто артиллерии. Для того, чтобы обороняться, чтобы защищаться, необходимо оружие. Оружие не берется из воздуха, оружие не возникает благодаря божьему промыслу, оружие берется на предприятиях, которые производят вооружение. Предприятия, оборонно-промышленный комплекс работают в какой-то системе экономических отношений. И для того, чтобы спасать свою жизнь, и жизнь своей страны, и веру свою спасти, недостаточно возить икону над Москвой, как сегодня многие считают, это единственное, что уберегло Москву в 41-ом. Нет, Москву в 41-ом уберегло то, что в 20-е годы партией, народно-хозяйственными органами Советского Союза были начаты испытания реактивных систем залпового огня БМ-31, по-моему, «Катюш», и они вступили в бой зимой 41-го года, в том числе, среди прочего. Поэтому у нас в народе все давно на этот счет сказано: «На Бога надейся, но сам не плошай». Нам предлагают надеяться исключительно на Бога и ничего не делать. Так не получится. Так мы и себя погубим, и веру не убережем.
Ирина Медведева: Вот, к сожалению, сейчас очень многие, цитируя Серафима Саровского, я уже не могу слушать это, говорят о том, что Серафим Саровский же нас учил: «Спасись сам – и вокруг тебя тысячи спасутся». А вот хочется задать вопрос: как может спастись человек эгоистичный? В чем его спасение будет, если ему наплевать на страждущих? Как это он может спастись?
Константин Семин:Возвращаясь к своим разговорам с очень дорогими мне людьми в теле церкви, я каждый раз – пробка, поскольку я человек бесправный в этом, непросвещенный христианин, я дурной.
Ирина Медведева: А Вы недавно в церкви?
Константин Семин:Нет, я давно, я и крещен давно, но все никак не научусь. В общем, грешник я, конечно. Но, тем не менее, я говорю им: «На проповедях все замечательно, все здорово. Но сейчас тот момент, когда на проповедях вы должны говорить людям, детям, что они обязаны, они должны читать книги и они должны идти поступать в университеты на физические, на технические факультеты, потому что это то, что необходимо стране сегодня. Гуманитарии, богословы страну не защитят». И вот сегодня для того, чтобы уцелеть церковью и для того, чтобы в конечном счете не утратить веру, потому что мы массу примеров видели, когда приходила иная цивилизация. Где, посмотрите, Америка – что там было до евангелистов, до протестантов? Другой мир был, другая совершенно цивилизация, другая история. Что от нее осталось? Ничего от нее не осталось.
Ирина Медведева: Да еще и при протестантах, между прочим, набоковскую «Лолиту», которая была написана в Америке, там отказывались публиковать. Об этом не могло быть и речи, а это были 50-е годы.
Константин Семин:А сегодня может быть все, что угодно. Не суть. Я к тому, что логика исторического процесса подталкивает нас всех: правых, левых, социалистов, несоциалистов – подталкивает именно к этому. И когда я говорю о ресоветизации, я имею в виду в первую очередь экономику, потому что тут же начинают сходиться в словесных перепалках по поводу того, вот – коммунисты-безбожники, а вот – однополые браки, разрешенные в Европе, а вот – обобществление женщин, еще чего-нибудь вспоминать. Мы, когда говорим оресоветизации, имеем в виду в первую очередь общественный контроль над средствами производства, потому что это единственный способ в ситуации тотальной геополитической блокады, в которой мы оказались, восстановить обороноспособность. Нет другого способа. Никакой частный бизнес, никакая частная инициатива, никакие православные олигархи нам сейчас не помощь.
Ирина Медведева: Это очень смешное словосочетание.
Константин Семин:Да, они нам – не помощь, не надежда. Единственный, кто может управлять в этой ситуации и экономикой, и обороной – это ставка Верховного Главнокомандующего, это государственный комитет обороны, который может функционировать исключительно на социалистических основаниях. То есть никаких олигархов, никакой собственности на стратегические средства производства. Я имею в виду стратегические отрасли: энергетика, сырье, оборона, высокие технологии. Конечно, не идет разговор о булочных, конечно, не идет разговор о квартирах – сейчас не до квартир всем. Речь идет о том, из чего вы будете ковать меч, которым будете обороняться, и в чьих руках этот процесс будет находиться. И здесь нет альтернативы ресоветизации, здесь ну никак по-другому не получится.
Ирина Медведева: А сколько у нас сейчас олигархов в процентном отношении? Ну, примерно?
Константин Семин:Персонально трудно сказать. Нужно взглянуть на фотографии каких-нибудь встреч Путина с РСПП и увидеть, что их там около двух десятков.
Ирина Медведева: РСПП – это что за аббревиатура?
Константин Семин:Союз промышленников и предпринимателей. Это крупный, есть помельче, но вот основные отрасли находятся в руках этих людей.
Ирина Медведева: Но их уже заметное ведь число?
Константин Семин:А их всегда было заметно.
Ирина Медведева: Ну, не сразу.
Константин Семин:И в 90-е они были заметны. Почему? Все фамилии были известны. И мало, что изменилось, очень многие из 90-х переехали в 2000-е и дальше.
Ирина Медведева: Но они ведь все не уедут к своей недвижимости в Ниццу? С ними что делать? Вот я легкомысленно сказала, что ничего с ними не надо делать.
Константин Семин:Вот иллюзия, мне кажется, нашего правящего класса состоит в том, что всех этих людей удастся запрячь в танк, условно говоря, вот эту лошадь, этого мерина олигархического, тягловую лошадь удастся запрячь в танк и лошадь потащит танк. Не получится. Кто-то уповает на то, что в них проснется патриотизм или, может быть, он уже проснулся, а они поняли, что их капиталы пропадут на Западе, а больше, кроме как в России, им спасаться негде. Этого не произойдет. Сколько я их видел, сколько я с ними разговаривал – я видел их много, имел возможность – это безнадежно.
Ирина Медведева: А чего они думают про будущее?
Константин Семин:Есть другая точка зрения, что государство у нас будет выстроено таким хитрым византийским способом, что силовая такая опричненская аристократия будет всегда держать этих друзей на коротком поводке и с помощью разных болевых механизмов и приемов ими управлять. А значит, даже если они не любят родину, они будут вынуждены ее любить и делать все, что необходимо для ее обороноспособности. Это тоже иллюзия, она распространенная, я говорил с людьми, которые так считают. Это иллюзия.
Ирина Медведева: Мне тоже так кажется. Я не понимаю, что с ними делать. Я сказала, что меня больше всего волнуют идеологические либералы, а сейчас я подумала: «А эти что?» Кстати, в Евангелии про них очень точно сказано, вообще про всех: «Где сокровище ваше, там будет и сердце ваше». У них же все сокровища там: жены, дети, виллы.
Константин Семин:Дело даже не в том, что у них все там. Дело в том, что они по складу ума, по образу мышления своего, они же сформировались в 90-е не просто так. Это было время отрицательной селекции, когда наверх пробивались те, кто сверху никогда в иных обстоятельствах оказаться не мог. И для них они вмонтированы мозгами в ту систему, с которой сегодня они вынуждены, коль скоро они ассоциированы с российским государством, вынуждены вести войну. Они живут в ежедневном противоречии сами с собой, потому что они разделяют идеологические основания той системы, которая сейчас ввалилась фактически гусеницами на Украину. Они с ними, они с теми, а их заставляют финансировать то, что этому процессу противостоит. Это противоречие, которое рано или поздно даст о себе знать либо в виде каких-то событий в Москве, либо в виде саботажа и развала экономики. На самом деле, все наши игры, все эти параллели с Российской Империей, все эти «Батальоны», «Солнечные удары» – это крайне опасная история, потому что тогда произошло ровно то же самое. Тогда нам казалось, что наши российские олигархи, едва-едва сформировавшиеся, потому что, как мы понимаем, Романовы оттягивали этот неизбежный этап пролетаризации крестьянства и возникновения нового класса собственников. Тем не менее, эти люди появились и они, понимая, что государство сдерживает их экономические устремления, начали мечтать об ограничении власти монарха, о конституционной монархии или об упразднении монархии как таковой. Отсюда и февраль. Демонтировали монархию те самые олигархи, которых, в общем-то, Романовы и создали, рассчитывая с помощью этих буржуазных механизмов, рычагов и шестеренок сократить технологическое отставание от Запада, которое стало очевидным после Крымской войны. Закончилось все, мы знаем чем: власть рухнула на пол и из кровавой лужи ее вытащили большевики. Нам хочется повторения этого опыта? Наши олигархи ничем не уступают, они, наоборот, во многом, в инстинктах они полностью повторяют олигархов 17-го года.
Ирина Медведева: Я думаю, не только 17-го, вообще всех веков олигархов.
Константин Семин:Но в уровне развития своего они гораздо более примитивны.
Ирина Медведева: Конечно, их уже учили не в царской гимназии, не в Казанском университете. Я сейчас вспомнила, что мой покойный друг, епископ Тихон Жиляков, который умер, к сожалению, в 42 года, несколько лет назад, у него другая была альтернатива, он говорил, что есть только два строя: монархия и олигархия.
Константин Семин:Монархия – это как раз способ уйти от конкретики, от сути. Я постоянно бью в одну и ту же точку, суть всегда, особенно сейчас, когда стреляют, разрывают на части. Ведь не идеи, не молитвы разрывают детей на Донбассе, а пули, 120-миллиметровые мины, они сделаны из металла – это тот самый материализм, который вторгся, вломился в нашу жизнь и отвечать на него какими-то софизмами и какой-то там болтологией уже не получается. Что такое монархия? Это способ организации политической власти. Что в экономике? Кому принадлежат средства производства? Кому, условно говоря, принадлежит Уралвагонзавод, когда ты говоришь о монархии? С этого начинаем. С этого. Если мы начинаем с этого, то мы не приходим ни к чему, кроме неизбежности повторения опыта Советского Союза, потому что это единственный удачный опыт в истории нашей страны, когда мы противостояли практически всему прогрессивному человечеству, самым современным на тот момент технологиям уничтожения людей и мы сумели уцелеть, мы сумели выстоять. Война – это всегда работа, война – это всегда промышленность, война – это всегда экономика. Именно организация советской экономики. Не трупами завалили, не ушел добровольцем на фронт, хотя это все в тех или иных пропорциях. Хотя, конечно, ясно, что трупами завалили – это уж совсем клише из арсенала наших международных партнеров, но, тем не менее, победа была одержана в первую очередь в экономике. Советская экономика одолела экономику нацистской Германии. Советская организация труда, министр нефтяной промышленности Байбаков, если я не ошибаюсь, его фамилия, который там 30 с чем-то лет отвечал за снабжение фронта ГСМ и т. д. 30 с чем-то лет Косыгину было, когда он был комендантом. Вот что было причиной. Эвакуированные в Сибирь и на Урал заводы, которые с колес развернули производство и обеспечивали фронт всем необходимым – в этом победа состояла в первую очередь. И, конечно, в подвиге, но подвиг без экономики – это индеец, который идет на конкистадора с копьем. Мы можем повторить участь индейцев, но для того, чтобы этого не случилось, мы обязаны спровоцировать начало ресоветизации. Впрочем, я думаю, что она начнется в любом случае.
Ирина Медведева: Хорошо, давайте на это надеяться. Я все-таки хочу в заключение сказать, что начальник жизни все равно Господь, просто он действует тогда, когда мы содействуем.
Константин Семин:Вы знаете, опять же, я дурной христианин, но мне кажется, Господь не говорил человеку: «Забейся в угол и трясись от страха».
Ирина Медведева: Да нет, конечно. Что Вы.
Константин Семин:Господь сказал человеку: «Действуй». Господь сказал человеку: «Сопротивляйся».
Ирина Медведева: Мне кажется, что это большой грех – не сопротивляться злу. Тем более, что мы, христиане называемся «воины Христовы». Так что если мы не будем воевать со злом, не забывая, конечно, что надо отделять человека от греха, то Господь и не будет действовать в нашем направлении, потому что наше направление будет лень и трусость.
Константин Семин:Или упование на какие-то силы, которые все решат за нас, без нашего участия.
Ирина Медведева: Все-таки на Бога будем уповать, а сами будем действовать, как сказал, по-моему, Фома Аквинский эти замечательные слова, и мы этим закончим наш разговор: «Молиться надо так, как будто все зависит от Бога, а делать надо так, как будто все зависит только от тебя».
Константин Семин:Пожалуй, так, да.
Поддержать РОО «ОБЩЕСТВЕННЫЙ ЦЕНТР ПО ЗАЩИТЕ ТРАДИЦИОННЫХ СЕМЕЙНЫХ ЦЕННОСТЕЙ «ИВАН ЧАЙ»