У нас в гостях известный питерский тележурналист Валерий Татаров.Беседа о современной журналистике
Ирина Медведева: Здравствуйте. У нас в гостях очень для меня желанный гость, ведущий, то есть он тоже журналист, тележурналист, ведущий двух передач питерского телевидения Валерий Николаевич Татаров. Он ведет замечательные передачи, одна называется «Нужное подчеркнуть», а другая называется «Реакция». И вот он почтил нас своим вниманием, и мы с ним сегодня побеседуем необычным образом: обычно он со мной беседует, когда я приезжаю в Питер, а теперь я с ним беседую. Здравствуйте, Валерий Николаевич.
Валерий Татаров: Здравствуйте. Вообще говоря, я так думаю, что брать интервью всегда легче, чем давать.
Ирина Медведева: Сейчас посмотрим, как Вы даете интервью.
Валерий Татаров: Собственно говоря, если Вы знаете названия программ, то, я надеюсь, что кто-то из тех, кто нас смотрит, тоже либо знает, либо захочет поинтересоваться.
Ирина Медведева: Расскажите про свои передачи, потому что люди сегодня действительно настолько разъединены, что если они живут в Москве, и тем более в Краснодаре, Петрозаводске, они могут уже не смотреть питерское телевидение. Я-то знаю Ваши передачи, потому что я в них участвовала, и мои друзья в них участвовали. Я знаю, как Вы помогали в наших делах, антиювенальных и других антиразрушительных, как Вы всегда приходили к нам на помощь, поэтому меня уже Ваши передачи интересуют, поскольку я знаю, что это такое.
Валерий Татаров: Ирина Яковлевна, там даже неизвестно кто кому помогал, потому что мало ли что я думаю, я могу ошибаться, но когда я нахожу людей, которые, «работают» – слово неправильное, которые живут для России, для Отечества, я просто обязан дать им слово, выслушать, понять. Многие вещи я ведь не знаю, я человек поверхностный. Моя задача вообще найти людей, и так я нашел Вас. Еще и неизвестно, кто кому помогал, может, Вы мне помогаете разобраться.
Ирина Медведева: Я стараюсь всегда Вам помочь, потому что я чувствую в Вас человека одних со мной взглядов по каким-то кардинальным вопросам в жизни. Вот, например, по вопросу отношения к государству.
Валерий Татаров: Мы сели тут давече с главным редактором газеты «Смена».
Ирина Медведева: Это Ваша питерская газета?
Валерий Татаров: Да, это питерская газета, и друг у друга спросили: «А кто же еще в нашем цехе, в нашей лодке? С кем можно плыть дальше? Кто по рукам не даст? Кто весло не сломает?» И как-то что-то у нас с этим подсчетом плохо получилось.
Ирина Медведева: Вы имеете в виду чиновников?
Валерий Татаров: Маловато нас, журналистов, которые работают на государство, я Вам правду скажу. Зритель может этого не знать. Может, он и не хочет этого знать, ему кажется, что на посту какие-то постовые все время есть.
Ирина Медведева: Да.
Валерий Татаров: Это я сейчас не своими словами говорю, это так телезрительница говорила.
Ирина Медведева: Между прочим, пошло еще с советских времен, эта советская инерция, что люди, которые работают на телевидении, это вообще небожители, они не могут врать, они не могут ошибаться, они не могут чего-то не знать.
Валерий Татаров: Или другое такое тоже проявление: «Мы люди маленькие, а за нас, во-первых, подумают и в случае чего вступятся». То есть так называемые простые люди считают, что где-то в Кремле, в Останкино, на Чапыгина, это в Петербурге находится телевидение, сидят хорошие люди, которые, что называется, наблюдают за жизнью, и в случае уж очень большой несправедливости либо неправды всегда вступятся, встрянут и наведут порядок.
Ирина Медведева: Это называется патернализм.
Валерий Татаров: Патернализм.
Ирина Медведева: У нас люди патерналистского устройства, им кажется, что патер, то есть отец, всегда вступится.
Валерий Татаров: А оказывается, надо все самому. Вот Вы спросили о передачах, извините, что якаю, я и пытаюсь донести до людей эту банальную избитую истину о том, что каждый должен, конечно же, отвечать за себя. Да и спасение, оно индивидуальное же.
Ирина Медведева: Конечно.
Валерий Татаров: Мы же отвечать будем за себя.
Ирина Медведева: Но для того, чтобы достойно ответить на Страшном Суде, мы не можем не защищать других. Вот говорят теперь очень модно, между прочим, цитировать Серафима Саровского и говорить: «Спасись сам – и тысячи вокруг тебя спасутся». А как ты спасешься, если ты людей не любишь, если ты людям не помогаешь, если ты сирых и убогих не защищаешь? Как это ты спасешься?
Валерий Татаров: Да, это я видел таких, которые довольны собой в своей вере, в своем диалоге с Богом они такие довольные бывают. Я видел людей, которые просто какие-то прельщенные, даже обольщенные. Даже возвращаясь из святых мест и видишь, что человек просто горд собой.
Ирина Медведева: Хотя Вы знаете, ветхозаветный псалмопевец царь Давид в одном из своих псалмов так и говорит: «Я червь, а не человек», – говорит величайший из царей, – «Я червь, а не человек». И это должно быть, мне кажется, привычным самоощущением православного человека.
Валерий Татаров: Это наше православное мировоззрение, да. Никакая другая религия так не настраивает человека.
Ирина Медведева: Но он не был православным еще, он только его предчувствовал.
Валерий Татаров: Вы спросили о труде нашем журналистском. Вот мы с Олегом Засориным сидели…
Ирина Медведева: А кто это?
Валерий Татаров: Это редактор газеты «Смена». Сидели и не то, чтобы грустили, не то, чтобы сетовали, но констатировали, что по-прежнему у нас в жизни такой перекос, дисбаланс, диспропорция, какое-то нестроение. Народ живет одной жизнью, а так называемая элита, интеллигенция, творческая, да какая угодно, художественная, и средства массовой информации живут другой жизнью. Я особенно остро это почувствовал в маленькой и особо дружной стране Сербия. Пожалуй, сербы – единственный народ, который нас любит из славянских народов искренне, бескорыстно и глубоко.
Ирина Медведева: Вы недавно там были?
Валерий Татаров: Да, недавно я там был. И я был поражен, что на фоне всей нелюбви и ненависти к нам кто-то нас любит. Причем без причины. Знаете, как любят дети, как любят животные. Простите, что я сравниваю детей и животных, но просто не «потому что», а просто, безусловно.
Ирина Медведева: Как собственно и должно любить.
Валерий Татаров: Как мы бываем счастливы в детстве: не почему-то, а потому что живы.
Ирина Медведева: А потому что какое-то внутреннее ощущение.
Валерий Татаров: Беспричинное счастье.
Ирина Медведева: Да.
Валерий Татаров: Так вот они без причины нас любят. Может, интуитивно, а, может быть, по промыслу божьему.
Ирина Медведева: Вообще-то, честно говоря, причин немало. Уж как мы втравились в Первую мировую войну из-за этого Гаврило Принципа. Тоже надо помнить.
Валерий Татаров: Да-да. И это нас породнило, по-моему, навсегда. По крайне мере, пока будем помнить об этом. Но вот то, что я отметил в Сербии с удивлением для себя, теперь я могу отметить и сказать об этом вслух, да я и говорил об этом, что народ отдельно, а журналистика и художественная интеллигенция, и вообще какая-то такая богемная элитная жизнь – это отдельно. И опять же, подсчитав наши штыки, наши боевые порядки, мы пришли к выводу, что нас немного. Просто нас немного. Это не повод для, знаете ли, «нас немного, но мы стойкие», «нас мало, но мы в тельняшках». Это грустная история, потому что мы не отвечаем чаяниям людей, даже темы у нас не те, которые людей интересуют, и герои у нас не те – какие-то проходимцы яркие.
Ирина Медведева: Мало нас, значит, да? Простите, что я Вас перебиваю, просто я вспомнила, что Вы родом из Донецка и параллельно вспомнила, как начинается одно из стихотворений Пастернака:
…Нас мало, нас может быть трое.
Донецких, горючих и важных…
Валерий Татаров: Да, Донбасс – это отдельная история для меня.
Ирина Медведева: Так что «нас мало, нас может быть трое», но зато «донецких, горючих и важных».
Валерий Татаров: Но закваска остается, от нее никуда не денешься.
Ирина Медведева: Но закваски не должно быть много, Валер.
Валерий Татаров: Да?
Ирина Медведева: Конечно. А то, представляете, что бы было, если бы все были, как мы, такие полубезумные пассионарии. Да мир бы уже давно развалился на куски, в пыль бы разлетелся без всяких американцев. Мы бы его разнесли на куски, если бы нас было много. Закваски должно быть мало, но она должна быть настоящая.
Валерий Татаров: Не знаю, как Вы, а я в детстве ужасно хотел поприсутствовать на своих похоронах и услышать, что про меня говорят, чтобы потом воскреснуть и дальше жить.
Ирина Медведева: Да это все дети так.
Валерий Татаров: Так вот сейчас с помощью социальных сетей ты узнаешь о себе всю правду, что о тебе думают.
Ирина Медведева: Можно даже не умирать.
Валерий Татаров: Да. И вот сейчас, когда я оказался в центре внимания из-за очередных каких-то там козней, мелких интриг нашей питерской либеральной оппозиции…
Ирина Медведева: Она на Вас нападает сейчас, кстати?
Валерий Татаров: Да, но какими-то мелкими…
Ирина Медведева: Мелкими укусами своими хорьковыми?
Валерий Татаров: Да-да-да. Для меня смешными, а люди это обсуждают, впрягаются в эти темы, говорят: «Да он вообще приехал с Украины! Мигрант!»
Ирина Медведева: Так что вот «…сейчас, когда…», Вы начали говорить?
Валерий Татаров: И теперь можно узнать о себе всю правду, по крайней мере, ту правду, которую носят в себе люди анонимные.
Ирина Медведева: Но много гадостей.
Валерий Татаров: Много.
Ирина Медведева: Тяжело это переносить, когда это читаешь?
Валерий Татаров: Вы понимаете, я врать не буду.
Ирина Медведева: Тяжело.
Валерий Татаров: И когда-то я запретил себе врать, не так давно. Жить стало легче и проще, потому что не надо вспоминать вранье, кому что врал. Живешь, как живешь, и подарки приходят многие неожиданные. Но, во-первых, когда с тобой кто-то лается и подначивает, это конечно признание твоего успеха, да?
Ирина Медведева: Конечно.
Валерий Татаров: Талант ведь не прощают. И я так для себя думаю: «О, нормально все. Было бы хуже, если бы никто со мной не ругался». И хорошо, что это герои, это не просто какие-то люди, которым не нравится то, что я говорю с экрана, это собственно говоря, герои. Началось с того, что мы прижучили людей, которые идут на прием к послу Теффту, известному конструктору оранжевых революций.
Ирина Медведева: Да-да-да, это он у вас в Питере.
Валерий Татаров: Да, он был в Питере, причем он так, знаете, вояжирует, эмиссарит по всей России-матушке.
Ирина Медведева: То есть он у нас в Москве, но приехал к вам.
Валерий Татаров: В Екатеринбурге был перед этим, потом к нам. Вопрос в таком контексте, в такой ситуации, когда официальная Америка нам конкретно вредит и этот вред отражается на наших ценах в магазинах, на уровне жизни…
Ирина Медведева: И даже крупные политики уже только с усмешкой говорят «наши партнеры». Я обратила внимание, что теперь они это говорят с усмешкой.
Валерий Татаров: В это время идут в гости к этому послу, и у меня только один вопрос: если это встреча с общественностью, а я и Вы – это общественность, я хотел бы знать, кто от нашего имени идет и с какими вопросами.
Ирина Медведева: К послу американскому.
Валерий Татаров: Я бы тоже пошел, может быть, да?
Ирина Медведева: Конечно.
Валерий Татаров: Но меня не позовут, потому что я спрошу неприятные вещи у него, у этого Теффта. И в числе прочих, эти люди либеральной национальности идут к послу Теффту, и я с экрана спрашиваю: «А что вы там делаете? Зачем вы туда идете? Почему так тишком-нишком?»
Ирина Медведева: Тихой сапой, да?
Валерий Татаров: Да-да-да.
Ирина Медведева: Никому не рассказывая, что они идут? Не объявляя об этом?
Валерий Татаров: Нет, и причем, когда карты были вскрыты и их прижучили, они начали говорить: «А там еще был Даниил Гранин и сотрудники Смольного». Я говорю: «Ребят, я не спрашиваю о том, кто там был еще, я спрашиваю у вас, что вы там делаете. Народные избранники, государственные служащие, омбудсмен по правам человека, депутат от оппозиции.
Ирина Медведева: То есть это государственные люди. Гранин – это писатель, старый человек уже.
Валерий Татаров: Да он так куда угодно. Ему вообще говорят, надо ходить везде и быть, где он хочет.
Ирина Медведева: Конечно, он, может быть, собирает материал о наших врагах.
Валерий Татаров: Так же как и чиновник, например, Департамента внешнеполитических связей. Он разведчик, он там должен быть.
Ирина Медведева: Конечно, должен и обязан.
Валерий Татаров: А вот что делает там от имени общественности государственный служащий, который защищает права людей, или депутат городского парламента? Что они там делают?
Ирина Медведева: Да.
А если ничего зазорного в этом нет, либо опасного, либо двусмысленного, то скажите. И вот, вопрос же не может быть оскорбительным, вопрос не может быть ложью. Меня упрекают во лжи и костерят на чем свет стоит.
Ирина Медведева: Да, ложь может содержаться в ответе.
Валерий Татаров: Да, а в вопросе ее нет.
Ирина Медведева: Вопрос может быть хитрый.
Валерий Татаров: Ты ответь, а потом уже обижайся. Правда же?
Ирина Медведева: Конечно.
Валерий Татаров: А вот эти люди, которые были когда-то светочами демократии, свободы слова, теперь хотят мне закрыть рот. Куда это годится?
Ирина Медведева: Что, прям хотят передачи Ваши закрыть?
Валерий Татаров: Я так чувствую, что кампания такая, такой рокот дальних неприятностей грохочет. Тем более, что интересуются финансированием программы, на какие средства я живу.
Ирина Медведева: Почему-то их вопрос кармана больше всего волнует.
Валерий Татаров: По себе же судят люди.
Ирина Медведева: Да, и как Господь сказал в Евангелии: «Где сокровище ваше, там будет и сердце ваше». Видно, сердце там, поэтому я обратила внимание, что такие люди, казалось бы, свободные либералы – это люди свободные…
Валерий Татаров: И должны приветствовать всякую свободу.
Ирина Медведева: Которые говорят, что зарплата – это коммерческая тайна. Это они ввели такой термин. Я поссорилась со своей близкой подругой, которая работала в одной известной газете. Я по простоте сердца у близкой подруги спросила: «Скажи, пожалуйста, сколько вам платят?» Она сказала вдруг: «Это коммерческая тайна». И я помню, как мне не хотелось больше с ней общаться, потому что повеяло такой чужеродностью, которую невозможно было пережить. Это был какой-то чужой воздух, это из другой жизни, из жизни совсем не нашей все это пришло.
Валерий Татаров: Чужим пахнуло.
Ирина Медведева: Так почему они при этом так беспардонно интересуются чужими доходами, ведь их собственная зарплата – это коммерческая тайна?
Валерий Татаров: Вы знаете, если бы я был таким же по характеру и по замесу, я бы, конечно же, нашел сейчас очень быстро все это в открытом доступе. Например, сколько обходится городу тот же депутат. И я думаю, что это десятки миллионов вместе с помощниками, с транспортом, с приемными. Но дело-то не в этом. На самом деле, простите за эти слова-паразиты, а как еще? Именно, на самом деле. Это больное место, потому что нас унижают именно экономическим образом. Я понимаю санкции, я понимаю, сейчас идет бюджетосбережение, но экономить на государственно полезной информации, например, на информации, которая побуждает в действии к любви к отечеству, мне кажется, сейчас именно нельзя.
Ирина Медведева: Наоборот, сейчас надо увеличивать именно эту статью расходов.
Валерий Татаров: Это Вы так думаете. Вот поэтому Вы и не чиновница, Ирина Яковлевна.
Ирина Медведева: Да.
Валерий Татаров: У нас в начале года мы понесли серьезные потери финансовые, поэтому, я думаю, уж не одного ли это источника ветер дует. Как от так называемых либералов, так и от госчиновников. Вот почему им надо это?
Ирина Медведева: Они как-то сцеплены вообще-то между собой.
Валерий Татаров: Да чудес не бывает. Политика – это же борьба нанайских мальчиков. Нам кажется, что борется два человека, а когда представление оканчивается, это один.
Ирина Медведева: Конечно, да-да-да.
Валерий Татаров: Под шкуркой, Вы понимаете.
Ирина Медведева: Или это как добрый и злой следователь. Меня в советское время однажды вызвали в КГБ, я прямо это увидела на себе, что один нападает, пугает, а другой улыбается, расслабляет тебя, и они вот так работают на пару.
Валерий Татаров: Что мне в этой истории не нравится. Много очень претензий к журналистской работе, причем с сильными эпитетами «лживая», «пропагандистская», «агрессивная». И не называются, собственно говоря, предметы темы. Назовите эти вещи, которые вас раздражают. Тематически.
Ирина Медведева: Пропагандистская, говорят, да? Вот, простите, что я опять перебиваю, я просто подумала, что наш московский тележурналист Константин Семин очень умно назвал свою передачу «Агитпроп».
Валерий Татаров: И снял все вопросы.
Ирина Медведева: Уже нельзя предъявить ему такую претензию, что пропаганда. Он сам сказал: «Агитпроп. Все, отвяжитесь».
Валерий Татаров: Вообще, в строгом смысле слова, пропаганда – это распространение информации, в конце концов. Я действительно пропагандирую любовь к родине, я сам ее люблю, хотя о любви ведь неприлично вслух говорить.
Ирина Медведева: Это одно.
Валерий Татаров: Это такой, как Довлатов говорил: «Любить публично – это скотство». Но безусловной, беспричинной любви к отечеству так мало в современной журналистике, особенно телевизионной, что иногда об этом нелишне напомнить. Мои коллеги считают, что телевидение не для просвещения, не для прославления родины, для чего-то другого. Может быть, для развлечения, может быть, для информации. Я-то считал, что все это просвещение, все это для благородства должно работать, но нас мало.
Ирина Медведева: Ничего, ничего, не будем плакаться. Господь нам не обещал легкой жизни на земле.
Валерий Татаров: Да я знаю и об этом, Ирина Яковлевна. И знаю, что малым стадом спасается человечество, но я все это знаю и, тем не менее, надо как-то выживать.
Ирина Медведева: Да, конечно, тяжело себя переломить. Тяжело не обижаться, не огорчаться, не беспокоиться о том, на что будешь кормить семью. Это я все понимаю.
Валерий Татаров: Досадно от того, что все это наши, знаете, мелкие и не мелкие бои и стычки с политиками, с госслужащими проходят на фоне такой молчаливо-наблюдательной позиции всех остальных людей. Наверное, это тоже нормальная картина жизни. Есть передний план, где основное событие на картине выражается либо в красках, либо в жести, а там – фон. Я не хотел бы думать о народе, что он – фон. Я хотел бы, чтобы народ как-то проявлял себя в чем-то. А поскольку сейчас народ никто ни о чем не спрашивает…
Ирина Медведева: А народ отучили проявлять себя. Когда наступила перестройка, народ потому и оживился, что было ощущение, что ему, наконец, дадут в руки мяч.
Валерий Татаров: Что он нужен.
Ирина Медведева: Не только пригласят на футбольное поле, но скажут: «Играйте, вот мяч». А его пригласили на футбольное поле, а мяч не дали. Это очень оскорбительно и вот сейчас народ находится в состоянии посттравматическом, они уже ни в чем не хотят принимать участие, потому что из них выпустили пар и выбросили как шкурку от лимона, и воспользовались этим паром. И на этом пару разрушили государство, хотя врали, что они разрушают плохое, а они разрушили жизнь.
Валерий Татаров: Вообще, казалось бы, можно не обращать внимание на этих вот почти что краснокнижных либералов, которых кажется, что мало.
Ирина Медведева: Они очень активны?
Валерий Татаров: Не только.
Ирина Медведева: Очень агрессивны?
Валерий Татаров: Вот так называемая блогосфера, эта диванная армия, людей-хомячков этих, которые анонимно оскорбляют людей, родину свою – их очень много. Потом я еще раз повторю, это факт, не то, чтобы выстраданный, я чувствую это профессионально, своей кожей: в основном в средствах массовой информации люди работают за хлеб, держа кукиши в карманах. Они ненавидят эту родину, путая ее с государством, и наоборот, ненавидят государство, путая с родиной. И таких людей очень много. Молодых людей причем, каких-то обиженных, каких-то травмированных Россией. И вот эту обиду они несут в сюжеты, в трактовки тех или иных событий. Некоторые события они просто не замечают, хотя они очень важные. Даже самые важные в стране, например, память нашего крестителя Владимира. Как-то так, знаете, мало ли что было когда-то. Проходят мимо. И в то же время какой-нибудь, простите меня, гей-парад – это да, это новое веяние. И они не стесняются и ликуют по поводу того, что американцы легализовали всю эту историю пахабную, прям ликуют по этому поводу, как будто праздник в их личной жизни случился.
Ирина Медведева: С ума сошли, наверное.
Валерий Татаров: Ну, да. И вот это сумасшествие, мне кажется, хорошо организовано, эшелонировано, и оно занимает большую часть средств массовой информации. Кроме того, так называемая художественная интеллигенция, которая у нас в Питере сейчас группируется вокруг БДТ почему-то. И та же газета «Смена», единственная, кто на этом фокусировалась и обратила внимание. Искусство, жизнь в искусстве, творчество может ли быть площадкой либо местом и поводом для того, чтобы выразить свое «фи» отечеству?
Ирина Медведева: Конечно, нет.
Валерий Татаров: Правда, для нас это очевидно.
Ирина Медведева: Разве что, если отечество фашистское. Предположим, в фашистской Германии находились такие смельчаки типа Томаса Манна, например, и его брата Генриха, и то им пришлось эмигрировать в Америку. Вот они – да. Это были герои, но в театр их не пускали ставить спектакли антифашистские. Брэхт был, да, антифашист, тоже его не пускали в Берлине ставить спектакли.
Валерий Татаров: Знаете, приходит у меня на ум, что мы в журналистике на самом деле все-таки те самые постовые, о которых я говорил, сравнивая свою работу с работой постового, который и днем, и ночью, в дождь, и в стужу всегда на своем месте, на посту, и всегда справедливость обнаружит, расскажет об этом и изобличит.
Ирина Медведева: И поможет несправедливо обиженным.
Валерий Татаров: Когда-то мне выпала честь вести телемарафон большой в Петербурге о сохранении исторического центра от этих захватнических поползновений капитализма. Земля дорогая, как и в Москве, очень дорогая, просто невероятно. Одна из самых дорогих земель в мире – это в Питере и в Москве земля золотая. И вот мы сделали большой марафон, где мы пригласили сотни и сотни лучших страдающих совестливых умов Петербурга и окрестностей. И вот позвонили мне две женщины. Я об этом примере говорю так часто, что даже уже неловко повторять, но это был классический такой народный способ отношения к журналистике. Женщина говорит: «Вы знаете, спасибо Вам большое за марафон и за поднимаемые вопросы, и за степень откровенности, честности и смелости, но мы до этого тоже так думали, как и Вы, но думали, что думаем неправильно, а теперь мы понимаем, что думали правильно и будем с этим жить». Вот журналистика для чего? Мы оставляем свои вешки, свои флажочки. Мы напоминаем людям о норме, о том, что должно быть и как должно быть. Мы передаем им привет: «Ребята, самые важные вещи остаются незыблемыми». Понимаете? И вот за это нам дают по рукам люди, которые хотят переиначить жизнь, исковеркать ее, сделать какое-то извращение нормой. Вот почему не за свою душонку и шкуру так переживаешь, а за дело, за которым стоит журналистика. Журналистика – это напоминание людям о том, что норма сохраняется. И люди смотрят на это, понимают и успокаиваются. И хорошо, пусть успокаиваются, что «есть, не один я такой дурак». Да?
Ирина Медведева: Да, это очень важно. И потом многие люди же чувствуют правильно, а высказать не могут. Помните, у Маяковского есть стихотворение «Нате!», которое мы учили в школе на уроках литературы? «…Улица корчится безъязыкая – ей нечем кричать и разговаривать…» И вот настоящий журналист – это тот человек еще, ко всему прочему, который дает этой улице язык. Вот она не может высказаться, а журналист или хороший писатель, публицист, он помогает высказаться, он дает язык. Он формулирует то, что люди чувствуют, а сказать не могут. Мне очень часто так говорят, я много же езжу по стране, и после выступлений очень часто подходят люди и говорят: «Спасибо, что Вы сказали то, что я давно уже чувствую, а сказать не могу».
Валерий Татаров: Это, кстати говоря, характерно для откликов и за это еще больше любишь и работу свою, и людей, для которых работаешь.
Ирина Медведева: Конечно.
Валерий Татаров: Но не все так плохо, в конце концов. Работа есть, хоть и там отгрызают-то кусок хлеба, стараются тебя прижучить.
Ирина Медведева: Не только тебя, твою группу.
Валерий Татаров: Конечно, со мной работает десяток человек, но есть же тот же молодой, я думаю, очень перспективный Боярский Сергей из хорошей семьи.
Ирина Медведева: А кто это?
Валерий Татаров: Сын известного знаменитого Д’Артаньяна, Михаила Сергеевича Боярского.
Ирина Медведева: А он его, видно, назвал, если он Михаил Сергеевич, назвал его по имени своего отца.
Валерий Татаров: Это очень хорошо, правда?
Ирина Медведева: Очень хорошо.
Валерий Татаров: Когда внук с именем деда, то жизненный цикл не прерывается.
Ирина Медведева: Конечно, очень хорошо.
Валерий Татаров: Вот я раньше думал как о 20-летних, которых я теперь знаю, потому что преподаю для них, так и о 35-летних, тех, которые за нами. Я чуть-чуть хуже думал, и вот если бы не такие парни как Сергей Боярский…
Ирина Медведева: Хороший, да, парень? И не избалованный? В такой-то известной семье.
Валерий Татаров: Понимаете, он хороший, и опять же, не прагматично, вот он поступает по совести. И я в этом много раз убеждался. Когда поступок во вред идет, хлопоты, надо оправдываться, объяснять позицию, либо действительно могут быть неприятности, а он, только потому, что чувствует правду и не может поступиться ею, он поступает не задумываясь. Это здорово. Я считаю, это вот жить по совести. Можно не быть профессионалом, можно не знать журналистики. Не уметь писать тексты.
Ирина Медведева: А он просто директор?
Валерий Татаров: Директор и главный редактор.
Ирина Медведева: Ну, это уже очень много.
Валерий Татаров: Посмотрим, что из этого выйдет. К сожалению, я хочу сказать, часто сталкиваешься с чиновниками, которые либо не имеют отношения ни к гуманитарным наукам, не было у них роскоши в жизни «не считать деньги», думать о жизни, о вечности. Не было, не повезло им. Какие-то люди, довольно-таки прогнозируемые и прагматичные.
Ирина Медведева: Это ужасно, это острие. Я не могу привыкнуть к этому.
Валерий Татаров: Ирина Яковлевна, я не знаю, когда у власти окажутся гуманитарии и нужны ли они там, но хочется, чтобы тебя понимали, чем ты занимаешься, чтобы не надо было объяснять, что ты не верблюд.
Ирина Медведева: Да, все время приходится доказывать.
Валерий Татаров: Они умеют считать деньги хорошо и по плану идти. Вот, у нас в плане сегодня мероприятия. Или как сейчас говорят «тренды надо озвучить». Это все из набора слов этих чиновников, которые работу воспринимают функционально, а не душевно. Можно посочувствовать, но надо и понять, наверное, их тоже. Но я мечтаю о времени, когда не надо будет объяснять, чем ты занимаешься и для чего.
Ирина Медведева: Знаете, Валера, я вот сейчас слушаю Вас и вспоминаю, как один очень известный переводчик однажды пришел к Осипу Мандельштаму, тогда уже нищему поэту незадолго до отсидки, и стал жаловаться, что его не печатают. И тот в ярости спустил его с лестницы и кричал вдогонку: «А Рембо печатали??? А Сократа печатали???», – и, наконец, крикнул ему уже последние слова, – «А Иисуса Христа печатали??? Вон отсюда!» Вот на что мы жалуемся? За Господом шло двенадцать апостолов и еще несколько женщин-мироносиц, а у нас-то все-таки, сколько людей, которые нас любят, поддерживают, понимают, ждут Ваших передач, моих выступлений и книг. Да это такое счастье незаслуженное на самом деле. И потом, мы же с Вами понимаем, что идет война. Но настоящей классической войне, которая сейчас идет рядом с нами даже не у наших братьев, а у нашего народа, на Донбассе. У них война пострашнее нашей, а мы пока что спим в теплых постелях, моемся под горячим душем, значит, мы должны за это чем-то расплачиваться. За то, что мы в условиях войны сохраняем физические силы, значит, мы должны напрягать голову, волю, чувства и быть великодушными даже к чиновникам, которые нас не понимают.
Валерий Татаров: Да. Я чем старше становлюсь, уж и хотя детки маленькие, очень тяжело мудрить, когда у тебя маленькие дети. И, тем не менее, я так оглядываюсь и свою жизнь вспоминаю, но все-таки, 53 года прожил: как Он милосерден ко мне был.
Ирина Медведева: Конечно.
Валерий Татаров: Даже самые жестокие испытания в виде потерь дорогих людей. Как-то, знаете, однажды я ехал на машине и меня развернуло, вывернуло всего на Жигулях, сзади сидели мои близкие и так мягко-мягко в сугроб на ту сторону и никакого встречного транспорта не было. Я вышел из машины абсолютно в каком-то недоумении и потрясенный, потому что ночью вдруг стало светло, я увидел каждую веточку на деревьях в лесу, хотя темно было. И я понял, как Он меня просто предупредил о том, что надо быть внимательнее в жизни. Так и во всем остальном. И вот я могу сказать, что за 53 года так Он меня ласково за загривок берет и большого горя мы не знаем, и эта война, которая рядом с нами – это нам дуракам предупреждение: «Ребята, если вы потеряете бдительность, не будете в духе жить, то с вами такое же случится, еще и пострашнее.
Ирина Медведева: Конечно.
Валерий Татаров: Так что мое присутствие здесь – это даже не сетование даже, а, во-первых, солидарный разговор, который приятно с Вами вести, а во-вторых, это очень важно, Ирина Яковлевна, потому что мы в двух шагах от Красной площади, перед которой я с детства благоговею. Меня сюда привезли маленьким пацаном, 6 лет мне было.
Ирина Медведева: Вы еще тогда были на Донбассе.
Валерий Татаров: Да, с Донбасса привезли. У меня две фотографии где-то есть возле Царь-пушки, шел дождик. Москва для меня город божественный в прямом смысле слова.
Ирина Медведева: Он такой и есть.
Валерий Татаров: Я чувствую, попадая сюда, прямо с Ленинградского вокзала выходишь из «Сапсана» - другое. То ли он намоленный больше, чем Питер – не знаю, но другое самочувствие.
Ирина Медведева: Не знаю, а я когда только схожу с «Сапсана», приезжаю в Питер, меня охватывает то самое беспричинное счастье, о котором Вы говорили, как об ощущении детства, потому что меня с года бабушка и дедушка стали возить в Питер. А потом привозил папа, я была в гостях у Виталия Бианки, когда была маленькой, у других великих писателей, и меня всегда охватывает это беспричинное счастье только от запаха Питера.
Валерий Татаров: Видите, как у нас с Вами.
Ирина Медведева: Но теперь я уже более, чем взрослая, научилась ценить красоту, потому что у меня мама архитектор и меня с детства воспитывали в любви к архитектурной красоте. Я когда приезжаю в Питер, у меня отнимаются ноги от чувства красоты.
Валерий Татаров: А мы этого не ценим.
Ирина Медведева: Даже во Флоренции у меня не было такого паралича ножного, как бывает, когда я приезжаю в Питер, я не могу привыкнуть к этой красоте. И от того, что чиновники жалеют денег часто на реставрацию его, ей Богу, он только прекраснее, потому что эта печать времени не затерта свежей и плохой, часто грубой краской. Он такой прекрасный!
Валерий Татаров: Вот задача вообще непосильная. То, о чем мы сейчас говорим, изобразить, показать и дать почувствовать журналистике. Вы не представляете себе, какое это большое ответственное поручение. Вот пытаемся это сделать, научить людей жить со вкусом, радостью и благодарностью за все: и за плохое, и за очень плохое, за неприятности – за все. Казалось бы, журналистика – передавай ты информацию, приглашай людей в студию. Нет, эта любовь к жизни и есть задача журналистики. Всякое может случиться: и закроют передачу, в конце концов, все деньги кончатся для журналистов.
Ирина Медведева: Да, а может, и вообще у страны кончатся деньги завтра.
Валерий Татаров: Я, Ирина Яковлевна, здесь Вам как на духу скажу. Я не верю, что так все и кончится этим. Ведь мы же для чего-то говорим и говорим даже не словами, а душой ведь, правда же? Не головой, по крайней мере, говорим. И то, что я говорю с восхищением о Москве, мне не мешает это говорить и воспринимать, даже капитализм, даже этот шанхайский образ внешнего вида Москвы, в который она превратилась. Мне не мешает ничего. Дух остается духом, ему ничто не мешает, он везде.
Ирина Медведева: «Дух веет, где хочет», как написано в Евангелии.
Валерий Татаров: А я Вас к этому подвел.
Ирина Медведева: «Дух веет, где хочет». Ну, и знаете, в Москве, часто этого приезжие не знают, много прекрасных людей. Просто в отличие от этих «новых русских», которые изуродовали город, в своем помоечном вкусе они город устроили, у них очень вкус плохой. Я поэтому-то и считаю, что новая жизнь для человека культурного не опасна, потому что она не прельстительна, она очень уродлива. Вот они и Москву изуродовали. А хорошие люди, которых гораздо больше, они сидят в своих 5-метровых кухнях в ужасе от всего, что случилось и в ужасе в частности от того, что сделали с их городом. Но они остались, эти люди.
Валерий Татаров: А как же они проявятся?
Ирина Медведева: Они должны дозреть для того, чтобы проявиться. Они должны досидеть до невыносимости, а у каждого порог свой. У меня он очень низкий, мне быстро стало невыносимо.
Валерий Татаров: Порог чувствительности, да?
Ирина Медведева: Да, мне быстро стало невыносимо. Я никогда в жизни при советской власти вообще никак общественной жизнью не занималась и даже презирала ее. А я просто не вынесла этого всего, мне так стало мерзко.
Валерий Татаров: Так получатся, Ирина Яковлевна, я уже хочу спросить у Вас, как будто не я у Вас в гостях, а Вы у меня. Как психолога хочу спросить. Получается, что у наших людей, у народа нашего любимого порог чувствительности выше?
Ирина Медведева: Выше.
Валерий Татаров: И этим отличаемся.
Ирина Медведева: Да, и народ у нас уникальный. Вы понимаете, что у любого достоинства неизбежно бывает как минимум одна обратная сторона, как минимум одна. Поскольку народ у нас очень терпеливый, у этого есть обратная сторона, которая нам, пассионариям, не выносима, но мы должны свой народ терпеть, любить, принимать таким, какой он есть, по возможности его исправлять, но исправлять, понимая, что есть какой-то глубинный характер, что нельзя грушу сделать тополем, а сливу – апельсином.
Валерий Татаров: От осинки не родятся апельсинки.
Ирина Медведева: Такой у нас народ. И если бы мы какую-то черту вдруг могли бы волшебным образом убрать, то весь этот букет рассыпался бы, потому что то, что мы в своем народе, в своем государстве, в своей стране, в своей культуре так любим, оно нерасторжимо с тем, что нас в нашем народе, в нашей стране, в нашей культуре раздражает, иногда даже бесит.
Валерий Татаров: А как мы тогда определим этих людей, которые паталогически даже необъяснимо для себя ненавидят и народ, и страну, и живя здесь? Это что, микроорганизмы какие-то, бактерии полезные?
Ирина Медведева: Я все время над этим думаю, я даже думаю дальше, вернее, может быть, уж простите, глубже.
Валерий Татаров: Вам положено, Вы же психолог.
Ирина Медведева: Я думаю о том, что, наверное, это некая константа. Как говорил гениальный русский эссеист, хотя у нас не прижилась традиция эссе, Розанов, что в жизни существует константа пошлости, что бывает пошлость монархическая, бывает пошлость демократическая.
Валерий Татаров: И она никуда не уходит.
Ирина Медведева: Да, она меняет оболочки, но она константна. Вот эта пошлость, меняя оболочки, все равно в жизни обязательно присутствует. Так вот так же присутствуют эти разрушители.
Валерий Татаров: Предатели.
Ирина Медведева: Либералы. Можно их как угодно называть. Я уверена, что они были всегда. Их всегда мало в нашем народе, но они всегда очень активны. Вот меня интересует всегда вопрос: а какую нишу они занимали в такое-то время, на Руси еще Древней, в такое-то время, в такое-то, при таком-то царе, при таком-то? И меня это интересует не просто потому, что я так любопытна к истории, а потому что я про себя думаю: вот Бог даст, может, мы даже доживем до этого, настанут времена, когда вернется наша традиционная норма. Вот наш портал информационный «Иван-Чай» создан, потому что мы хотим защищать традиционную жизнь. Попросту говоря, жизнь нормальную для нашей культуры, для нашего народа, для нашей страны. Предположим, что мы доживем до того времени, когда, говоря по-русски, мэйнстримом будет наша традиционная жизнь.
Валерий Татаров: Думаю, что доживете.
Ирина Медведева: Но мы должны учитывать, что люди, которые эту жизнь разрушают, никуда не улетят на Марс, этот маленький процент всегда будет здесь, он всегда рождается. Их мало, но они очень активны, как я сказала. И большая интеллектуальная, творческая, я бы сказала, задача – продумать уже сейчас, какую нишу определить для этих людей, чтобы этот атом разрушительный становился мирным. Куда их поставить, чтобы они не разрушали, потому что они будут разрушать всегда, если не найти им правильную нишу. Я считаю, что это государственной важности задача и, может быть, нам с Вами тоже придется принять участие в ее решении. Так что задач у нас много, нам еще руки складывать рано, война идет, война очень серьезная.
Валерий Татаров: И мы на передовой, я считаю.
Ирина Медведева: Мы себе не можем так говорить, но мы должны своей спиной защитить слабых, потому что без этого просто не то, что перед Богом стыдно, а стыдно даже в зеркало смотреть, по-моему, если сейчас сидеть сложа руки и еще жаловаться на жизнь. Да это счастье, что Господь нас поставил на передовую, это такая честь.
Валерий Татаров: Если бы я вел эту передачу, это хорошая такая завершающая история с пожеланием телезрителям, чтобы они, проходя мимо зеркала, не устыдились там своего изображения.
Ирина Медведева: Давайте на этом и закончим. Вы как опытный журналист подсказываете концовку. Мы прощаемся с Валерием Николаевичем Татаровым, прекрасным тележурналистом из Питера, смелым, честным и талантливым человеком, который ведет две передачи. Он и автор, и ведущий двух передач. Одна называется «Нужное подчеркнуть», другая называется «Реакция». Я призываю вас эти передачи находить в интернете, если вы не живете в Питере, конечно, и смотреть. Смотреть и радоваться, что даже на телевидении есть настоящие, честные, любящие свою страну и жители этой страны журналисты. Спасибо большое Вам. Вы еще ведь придете к нам, правда?
Валерий Татаров: Приеду с удовольствием, потому что и Вас люблю, и Москву люблю.
Ирина Медведева: Может, Вы вообще бы у нас что-нибудь вели на «Иван-Чае», если бы согласились, конечно?
Валерий Татаров: Обратная дорога почти 4 часа, есть время подумать.
Ирина Медведева: Подумайте. Хорошо? А вдруг Вы будете нашим ведущим? Вот мы сейчас блоги сделаем, и у нас там будет несколько ведущих.
Валерий Татаров: Почту за честь, Ирина Яковлевна.
Ирина Медведева: И я почту за честь.
Валерий Татаров: Тем более, что когда заходишь к вам сюда, пахнет иван-чаем, и это не форма, не метафора, а это в самом деле так. И Вы не поверите, я в этом году впервые в своей жизни в полях Волховского района собирал иван-чай, потом его засушил, и вот теперь на год я обеспечил себя и свою семью.
Ирина Медведева: Мы сейчас тоже Вам нальем собственными руками собранный иван-чай.
Валерий Татаров: Вы молодец, что и назвали свою студию, и этот интернет-ресурс – это потрясающе. Такое, знаете, лучше не придумаешь.
Ирина Медведева: А мы просто узнали, что это единственное растение, которое во время больших пожаров, хотя и сгорает, кажется, вместе с другими растениями, но корни в отличие от других растений сохраняет и оживает, как птица-феникс возрождается. И потом мы подумали, иван-чай ведь через черточку пишется, так кипрей назвали немцы.
Валерий Татаров: Да-да-да.
Ирина Медведева: А если поставить вместо черточки запятую, будет «Иван, чай». А что такое «чаять» по-русски? Это ждать с надеждой.
Валерий Татаров: Чаять.
Ирина Медведева: Чаять. Ждать с надеждой, но ждать надо активно, надо приближать предмет своих чаяний, то есть нормальную русскую жизнь. Вот на этом мы попрощаемся и пойдем пить иван-чай.
Поддержать РОО «ОБЩЕСТВЕННЫЙ ЦЕНТР ПО ЗАЩИТЕ ТРАДИЦИОННЫХ СЕМЕЙНЫХ ЦЕННОСТЕЙ «ИВАН ЧАЙ»