К.Семин.Вспоминая НОРД-ОСТ

Поделиться:
30.10.2015
В тот день была запланирована одна паркетная съемка, в Кремле. На мне был легкий костюм и плащ что ли. Да летние ботинки. Солнечно было. После Кремля — так вышло — селил прибывшего из Ебурга друга в квартиру знакомого на Павелецкой. И мы сидели долго на лестничной клетке, потому что Катя, хозяйка, где-то задерживалась, задерживалась, задерживалась. В итоге она появится — с озадаченным лицом — извинится, скажет, что остановили метро. Каких-то террористов ищут. Я выйду на улицу, под внезапный мокрый снег. Или снежный дождь. Он начнется и будет идти почти беспрерывно все эти дни. Позвонит телефон и скажет ехать на Дубровку, там что-то творится, но что — непонятно. Уточни и свободен. 


Семин1.jpg



            
Темная, безлюдная улица. Желтые пятна фонарей в тумане. Где-то бродит камера 7-ТВ, но никто еще не понимает, зачем мы здесь.
Потом я увижу бегущих людей. Это будут дети, впереди — полноватый мальчик, какие-то женщины за ним. Задыхаясь, мальчик начнет отвечать на мои вопросы, и постепенно откроется, почему Катя задержалась в метро. У 7ТВ не окажется корреспондента, у меня — оператора. Я возьму чужой микрофон, вспыхнет дедолайт. Мечта террористов: Норд-Ост из мюзикла начнет превращаться в мировую новость.
.
Эти люди были, кажется, единственными зрителями, которым удалось сбежать из театра. Они разбили окно, выскочили на улицу. Погони не было. Кто внутри? Автоматчики. Сколько? Не знаем. Стреляли? Стреляли. Когда оператор снял камеру с плеча, на улицу уже вкатывался бэтэр, где-то у заправки, в сторону Волгоградки разворачивалась наша тарелка и флай Первого. Умерла сотовая связь. Стало ясно, что все совсем серьезно. Летние ботинки с утра были неудачным решением.
.
Гадал, о каком именно здании говорил мальчик. Решил походить вокруг, перелез сдуру через случайный забор. К счастью, им оказался забор дома престарелых (там потом разместят штаб), а не самого театра. Когда снова вышел на улицу, она была уже полностью перекрыта. Прогнали за периметр. Начались четыре жутких дня, когда нашей задачей будет транслировать в эфир статичную, неподвижную катастрофу. Мокрый телевизионный снег, снег без конца. Утром приехал Андрюха Медведев, сменил меня на эфирной позиции, отдал свою куртку, загнал в кабину греться. Сам встал под воду на мое место.
.
Пошла лавина новостей. Подробностей. Как провезли оружие? Как пропустили? Какое-такое казино и вообще что там в подвале? При чем тут Пугачева? На Дубровку потянулись физиономии. Цой. Лужков. Ястржембский. Цой. Каждая личность считала своим долгом выступить. Гудков анализировал, о чем-то разглагольствовал Немцов, что-то комментировала Хакамада. Прекратить войну. Наладить диалог. Вывести войска. Готовы — заложниками, если надо. Власть виновата. Справа от меня, у милицейского ограждения, исправно, как кукушка из ходиков, вываливается в эфир жирная cykа с ББС: "Действия повстанцев демонстрируют банкротство российской политики на Кавказе". Я тут же говорю об этом в камеру, говорю — рядом стоит жирная сyka и готовится нас хоронить. Другими словами, конечно. Тоскливое чувство — "вороны-москвички" в сером небе кружат как будто не над одним лишь театром, а над всей страной. Переговоры. Краткие сообщения для прессы. Переговоры. Не беспокоить. Нет информации. Будет сообщено. Сколько раз потом мне придется наблюдать этот процесс — судорожного перехода расслабленной и растерянной государственной машины к мобилизации и планированию. Сколько раз мне будет казаться, что страна опять повисла на нитке, и нитка по всем законам физики обязана оборваться...
.
Несем эфирную вахту посменно. Спим сидя, в Газели. Зейналова, Кондрашов, Рожков. Приехал Мамонт. Но внутрь позовут только группу НТВ. Видать, доверяют. Свобода слова. Чьей-то сумасбродной хитростью для нас оборудован наблюдательный пункт в доме ровно напротив. Объектив просунут в дырку, через кружевную занавеску. Видно пустую площадь перед входом в театральный центр. В соседней комнате тяжело больная старушка. Сквозь её глухие стоны слышно, как по лестницам ходит ФСБ и проверяет квартиры. Звонят. Молчим. Новостей, по большому счету, нет весь день.
.
До этого — школа по соседству. Чеченская диаспора. Составляют обращение к Бараеву. Обсуждение. Осуждение. Негодование. Проклятия. Собираются влиять на родственников террористов. У ограды перед театром по-прежнему стоит жирная сyка с BBC. "Российская политика на Кавказе провалилась. Повстанцы не идут на уступки. Что будет делать Кремль?"
.
Оцепление расширяют. Жирную бабу теснят вперед. Теперь вокруг целая роща телевизионных штативов. Появились чай и бутерброды. Дождь прекратился. Выглянуло солнце. Тишина. Устали даже бензогенераторы. Ужас обязан быть тихим, а тишина — обманчивой. Поехал поспать и помыться. А поздней ночью, вернувшись на лайф-позицию, видел, кажется, последний автобус с освобожденными заложниками. Запотевшие окна и чьи-то ладони, прижатые к стеклу. Все было кончено.
.
Сдав вахту, долго ловил машину. Не сразу вспомнил свой адрес. Утренний город гудел и уже в квартале от Дубровки жил, дышал, как ни в чем не бывало. Нитка выдержала, но в кулаке у Ариадны остался жгут из ста тридцати оборванных жизней. В длинном похоронном списке поначалу (видимо, телевизор виноват) значился Константин Сёмин, что пугало и моих родных в Екатеринбурге. Ошибку исправили позже. Сёмин — Сергей. Я вижу его страницу на сайте Норд-Оста. Я ничего не знаю о другом Сёмине, но радуюсь хотя бы тому, что и спустя столько лет есть кому написать про Сергея вот такие слова:


Семин вставка.jpg



Поделиться:

Короткая ссылка на новость: https://ivan4.ru/~76HYk



 
Текст сообщения*
Перетащите файлы
Ничего не найдено

Загрузить изображение
 


Поддержать РОО «ОБЩЕСТВЕННЫЙ ЦЕНТР ПО ЗАЩИТЕ ТРАДИЦИОННЫХ СЕМЕЙНЫХ ЦЕННОСТЕЙ «ИВАН ЧАЙ»

Сумма: 

Выберите удобный способ пожертвования: