Не больным судить о положении дел, или содомизм как вид шизофрении

США покрасило себя в цвета содомии. Фраза «Мир сходит с ума» – давно уже воспринимается как «общее место», штамп. А давайте отнесемся к ней не как к метафоре, а как к точному медицинскому диагнозу. Содомизм – вид психического расстройства. Один мужчина заявляет, что он – уссурийский тигр, а другой, что он – женщина. В чем собственно разница?

При таком понимании всё встает на свои места. Например, указания на Чайковского или Лорку теряют смысл: таланты тоже подвержены психическим болезням.

Главное же состоит в том, что отношение к содомистам (и моральное, и юридическое) должно быть таким же, как к психически ненормальным. Если заболевание выражается в формах, не нарушающих нормы жизни обычных людей, то это остается делом частным, в которое не стоит вмешиваться посторонним и ограничивать свободу больного (как вмешивалась Советская власть, при которой существовала статья УК, наказывающая за любой вид мужеложства). Сидит, скажем, бедняга в своей комнате и рвет бумажки на мелкие части – ну, и пусть рвет. Пишет он вторую «Божественную комедии» – ну, и пусть пишет. Спит мужчина с мужчиной – ну, и пусть спит.

Нравственная оценка здесь возможна, поскольку в большинстве случаев содомист сам потворствует развитию своей болезни, соглашается быть больным: «гомосексуальность может оставаться под контролем индивида и не реализовываться на практике» («Православная энциклопедия»). А значит, человек совершает нравственный выбор, который и может подвергаться нравственной оценке (что, кстати говоря, относится и к некоторым другим видам психических заболеваний).

Другое дело, если человек начинает разбрасывать свои бумажки по улицам или требует озвучить свою «Божественную комедию» через все СМИ. Степень общественной реакции должна нарастать симметрично степени публичности и агрессивности поведения больного. Если он сам отрезает себе ухо, то внешнее вмешательство может ограничиться оказанием медицинской помощи. Но если изувер начинает бегать по улицам с окровавленным ухом, и требовать признания права людей резать уши, то, вероятно, необходимы меры принудительные, ограничивающие «демократические свободы».

Еще в большей степени всё говоренное относится к требованиям узаконить содомизм. Юридически признать «однополые браки» – это всё равно, что записать в паспорт шизофренику, что он – Наполеон или уссурийский тигр. Это не так смешно. Человек ведь может потребовать, чтобы его новый образ утвердили юридически: предоставили права тигра и освободили от норм, которым подчиняются люди.

Впрочем, я понимаю, что крайне недемократично ограничивать право человека слыть тигром. Согласен, у личности должна быть свобода воспринимать себя самого как угодно. Но такая же свобода должна предоставляться и другим личностям, и всему обществу. Почему же надо насильственно делать шизофреника из меня: заставлять видеть вместо человека тигра, вместо мужчины – женщину, а вместо мужеложства – брак?

Игру в «права человека» стоит вообще отбросить, когда речь идет о гомосексуалистах: на них должны распространяться те правовые нормы, которые действуют по отношению к другим душевнобольным. Да и сами «права человека» выступают в теме «однополых браков» не в качестве некой реальности, а как фикция, маскирующая иную, скрытую сущность. О каких, собственно, правах идет речь. Об имущественных? – Ерунда: везде существует право на дарение, завещание и подобные возможности передавать свое имущество другим лицам. О праве на личную жизнь? Так в странах, где вообще встает вопрос об «однополых браках», сам по себе гомосексуализм и не запрещен юридически. Спи себе спокойно с кем хочешь. Нет, надо чтобы весь мир знал, с кем «живет Петр Иванович Бобчинский». Копаться в чужих постелях – дело последнее. Но к этому призывают вовсе не противники содомизма, а его сторонники. Ведь именно они демонстрируют всему свету: во, смотрите, с кем я сплю! Не идут же нормальные мужчины и женщины на демонстрации заявлять о своей «сексуальной ориентации».

А если бы пошли? То вся жизнь человечества начала бы сводиться к решению именно этого вопроса. Ведь дело даже не в том, что содомизм – извращенная сексуальность, а в том, что у гомосексуалистов сама сексуальность порабощает человека, подчиняя себе все остальные стороны его натуры. Гомосексуалист – прежде всего, гомосексуалист, а потом уже всё остальное. (Только у гениев это соотношение может меняться, впрочем, как и у других гениев-шизофреников).

Особняком стоит право «однополых семей» на усыновление ребенка. Надо четко осознавать, что здесь должно действовать не только право личности, но и право социальной группы. Отдельный человек, живущий в цивилизованном обществе, не может распоряжаться своими детьми так, как ему заблагорассудится, во многих отношениях: причинять физический вред, отказываться обучать и т.д. Так вот, если воспринимать людей с нормальной «сексуальной ориентацией» как огромную социальную группу, то надо констатировать, что только она имеет исключительную возможность деторождения и поэтому имеет монопольное право на пользование результатом своего творения. Чтобы что-то иметь, надо это «что-то» создать. Как тогда быть с людьми, которые по каким-то причинам не могут иметь детей? Очень просто: они могут пользоваться тем, что создала социальная группа (люди нормальной «сексуальной ориентации»), в которую они входят. А гомосексуалисты пытаются присвоить себе то, на что не имеют никакого права. Поэтому нормальные люди не только могут, но и обязаны наложить «вето», на использование плодов своего созидания кем-то другим. Право на корпоративную собственность.

Итак, «права человека» не имеют никакого сущностного отношения к «однополым бракам», а играют лишь роль камуфляжа. Что же они камуфлируют? Если попытаться охватить всю картину борьбы за права «секс меньшинств», то становится понятным, что речь идет не о том, кто с кем спит, а о глобальном разрушении норм христианской цивилизации, об уничтожении самого ее бытия (это относится и к культурам, созданным на основе других традиционных религий; в частности – к исламской цивилизации). Именно этому и должна противостоять вся здоровая часть человечества.

Содомизм, как и любое заболевание, должен возбуждать в здоровых людях не антагонизм и ненависть, а жалость и сострадание. Но сострадание к зачумленному не выражается в распространении бацилл чумы. Милосердие состоит не в потворстве заразе, а в установлении жестких карантинов для ее пресечения. Таким карантином могло бы стать официальное юридическое признание содомизма в России разновидностью психического расстройства. Со всеми вытекающими последствиями. Мы не должны позволить раскрасить Кремль в цвета непотребства. А там, глядишь, и Белый Дом с Рейхстагом «полиняют».

Легко представить, как всё, мной высказанное, может быть воспринято гей-сообществом и определенной частью демократов. Самое мягкое обвинение – фашизм, сталинизм. Методу подобного построения в свое время озвучил господин Сванидзе: гомосексуализм был законодательно запрещен в СССР при Сталине, значит, любой, выступающий против содомизма, – сталинист. Логика блистательная: если при Сталине чернила назывались чернилами, то мы, в знак протеста, переименуем их в белила.

Другое обвинение, которое можно предвидеть: предложение приравнять содомизм к умственному помешательству само является плодом шизофрении. Здесь смысла гораздо больше, чем в сравнении со сталинизмом. Конечно, для шизофреника нормальное психическое состояние человека видится ненормальным, выходящим за рамки его шизофренических норм. Отвечу словами святителя Иоанна Златоустого, писавшего о содомистах в связи с тем же вопросом, которому посвящена эта статья:

«И не удивляйся тому, что они не чувствуют этого, но испытывают наслаждение: ведь и безумные и одержимые болезнью умопомешательства, много мучая самих себя и находясь в жалком положении, однако смеются и радуются своим делам, по поводу которых другие о них плачут. Но мы не говорим, что вследствие этого они освобождены от наказания, напротив, потому самому они и находятся в ужаснейшем мучении, что сами не сознают своего положения. Не больным нужно судить о положении дел, а здоровым…»

Глеб Онищенко