Т.Шишова о реальности жестокого обращения к детям

По итогам прошедшего в Москве 6-7 октября 2014 года  Х-го Съезда уполномоченных по правам ребенка, известный детский психолог, публицист,член Общественного Совета при Уполномоченном по правам ребенка при Президенте России Татьяна Львовна Шишова рассказывает о необоснованном расширении понятия "жестокое обращение с детьми"

От РИА "Иван Чай" беседу ведет Элина Жгутова.

Элина: Добрый день. Сегодня у нас в гостях Татьяна Львовна Шишова, член Общественного Совета при Уполномоченном при Президенте России по защите традиционных семейных ценностей. На днях прошел 10-й съезд уполномоченных, в котором мы принимали активное участие. Съезд проходил два дня: первый день – в Храме Христа Спасителя, второй – в Общественной палате. Работало четыре площадки.Татьяна Львовна, расскажите, пожалуйста, о своих впечатлениях. Какие основные моменты были затронуты на этом съезде?

Татьяна Львовна: Здравствуйте. Я хочу сразу отметить, что этот съезд проводился под лозунгом защиты традиционных семейных ценностей, патриотического и духовно-нравственного воспитания. И то, что звучали такие лозунги, такие слова – это уже отрадно. Это говорит о том, что наша политика стала разворачиваться в сторону традиции. Еще 10-15 лет назад это трудно было себе даже представить. С другой стороны, конечно, нельзя сказать, что все полностью развернулось в нужном направлении. Есть настораживающие моменты, хотя, что касается патриотического воспитания: мы были с моей коллегой Ириной Яковлевной Медведевой на секции, которая рассматривала вопросы патриотического и духовно-нравственного воспитания, там выступало много уполномоченных из разных регионов, и рассказывали, как у них построена патриотическая работа с детьми, молодежью – видно, что люди стараются, вкладывают много душевных и физических сил. Это, конечно, очень хорошо.

Элина: Это положительный сдвиг, который мы можем отметить в семейной политике нашего государства.

Татьяна Львовна: Думаю, да.

Элина: На каких моментах хотелось бы остановить внимание? Что вас насторожило, может быть, из тех докладов на съезде, на что стоит обратить внимание?

Татьяна Львовна: В настоящее время, наверное, многие заметили, очень муссируется тема жестокого обращения с детьми. Если не вникать в то, что за этим стоит, может показаться, что действительно, это все правильно. Показывают какие-то душераздирающие сцены, рассказывают о каких-то ужасных случаях, когда, например, маленького ребенка держали на балконе чуть ли не неделю без еды и воды. Естественно, общественное мнение единодушно в том, что нужно защищать детей от таких преступных посягательств взрослых, что-то с этим делать, как обычно говорят. Но если начинаешь разбираться глубже, то становится понятно, что это очередной заход со стороны так называемых «ювенальщиков», пытающихся провести сюда все ту же западную систему ювенальной юстиции, которая сейчас называется по-другому. На мой взгляд, самой последней отмычкой  для этого остается жестокое обращение с детьми.

Дело в том, что, хотя законы у нас не изменились, есть законодательство, защищающее детей от жестокого обращения. Нельзя сказать, что можно детей избивать, убивать, и ничего тебе за это не будет. Мы живем не в Средневековой Европе, где это было вполне допустимо, отец семейства мог сделать со своими детьми, что хотел. Сейчас другое время, да и вообще в России никогда нельзя было так безнаказанно издеваться над своими детьми. Поэтому у нас есть статьи УК, защищающие детей от побоев, истязаний, которые всегда применялись. Но что происходит сейчас? Последние годы пытаются неправомерно расширить практику применения этих статей. То есть статьи остались прежними, а практику их применения расширяют.

Элина: Я так понимаю, что вопрос в том, как трактуется это жестокое обращение, что входит в это понятие.

Татьяна Львовна: Да. Начинают привлекать людей к уголовной ответственности за подзатыльник, за то, что мама ребенка взяла за ухо и вывела из класса или из школы, за шлепок и т. д. Даже известны такие случаи в Ростовской области, когда опекун был судим за то, что он ставил мальчика в угол. Уже даже это стало считатьсяжестоким обращением, когда началось продвижение ювенальной юстиции. С другой стороны они говорят о том, что необходимо ввести профилактику, чтобы оградить детей, нужно поставить семьи под контроль и выяснять упреждающе, что там происходит, дабы не было жестокого обращения. А это уже вся система слежки, доносительства, вторжения в семью и прочих «радостей», которые мы видим на Западе. И поскольку это расширительное толкование понятия насилия и жестокого обращения все-таки незаконно, пытаются, рассуждая о том, какое страшное насилие творится у нас в семьях, что уровень насилия зашкаливает, продвинуть закон о борьбе с семейным насилием. Этим летом мы видели на телевидении, как председатель Совета по правам человека Михаил Федотов встречался с Путиным и пытался его склонить к тому, чтобы тот как можно скорее дал зеленую улицу этому закону.

Элина: А на что опираются эти люди? У них есть какая-то статистика, какие-то цифры? Мне, например, не очевидно, что у нас кругом насилие. Я вспоминаю своих знакомых - никакого насилия нет.

Татьяна Львовна:Вы знаете, это очень интересно. На пленарном заседании несколько выступающих поднимали тему насилия именно в семье, что с этим надо бороться, потому что это чуть ли не проблема номер один. А вот заключительное выступление было исполняющей обязанности ректора РГСУ Починок, которая сказала, что их группа специалистов провела серьезные исследования, социологические опросы детей в детских садах и школах. Тут же возникает попутно вопрос, если это правда и детей действительно опрашивали, давали ли родители согласие на такие опросы, показывали ли им эти опросники. Это очень интересный вопрос, потому что, если родителей ввели в заблуждение или просто не спросили ни о чем, их права были нарушены. А я сомневаюсь, что родители дали бы согласие, если бы поняли, что детей будут опрашивать, вмешиваться в семейные дела и выяснять, как к ним относятся и т. д. Скорее всего, многим родителям это бы не понравилось. Так вот, Починок говорила, что согласно этим опросам, в каждой 4-ой семье совершается насилие над детьми, и вообще там прозвучала в контексте цифра: 70% наших детей подвергаются насилию. После окончания заседания к ней подошла целая группа специалистов, детских психиатров, психологов, которые много лет работают в этой сфере и занимаются проблемой насилия над детьми. Они обратили ее внимание на то, что 20 лет назад, когда только начали муссировать тему насилия, стали приезжать с Запада специалисты, которые учили нас жить по всем отраслям нашей жизни, тогда звучали те же самые цифры, что четверть детей в семьях страдают от насилия. Я тут же вспомнила, когда мы с Ириной Яковлевной Медведевой были в 94-ом году в Германии на конгрессе по социальной психиатрии, слышали там выступления разных западных специалистов, и произносились те же самые цифры. Я думаю, что есть определенная методичка, калька, с которой транслируется это на русском языке. Когда и. о. ректора сказали, что вот так и так, откуда вы взяли эти цифры и прочее, она тут же начала говорить, что она не специалист, ей просто дали этот доклад, то есть она ушла от ответа. Стало понятно, что она, в лучшем случае, не в теме. Зачем тогда выступать с трибун и озвучивать такие данные? А есть на самом деле объективные данные. Наш Совет по защите традиционных ценностей при Павле Астахове располагает такими сведениями. Есть статистика ГИАЦ МВД, куда стекаются все данные о правонарушениях в отношении несовершеннолетних, и из этой статистики следует, что за 2013-й год общее число несовершеннолетних, пострадавших от  несемейного насилия составляло 38 395 человек. Почти 38,5 тысяч. А от насилия, которое совершено членами семей – это не только родители, это и бабушки, и дедушки, сожители, может быть, и старшие братья и сестры, кто проживает с ребенком, часто общается – 8 328. То есть, гораздо меньше. Мы слышим все время, что родители – самые главные враги ребенка, именно родители – это самая главная опасность, от которых добрые чиновники должны будут защищать детей, которые все знают, как надо любить, будут учить любить, будут учить воспитывать, некие мудрейшие мудрецы. От рук родителей пострадало 5 423 человека. Это 14%.

Элина: Это 14% от всех случаев насилия над детьми составляют случаи, когда родители непосредственно в этом участвовали. Насколько я помню, мне говорили, что в эту же статистику входят несчастные случаи - пожары, автокатастрофы – это все равно идет в ту статистику.

Татьяна Львовна: Это очень интересно. Но я еще знаю, что по сравнению с 2012 годом число родительских насильственных действий возросло на тысячу. Спрашивается: что, наши родители вдруг резко озверели? В чем дело? А дело в том, что к этим случаям насилия стали относить все то, что раньше вообще не воспринималось как насилие. Присутствуя на секционном заседании, я обратила внимание на то, что уполномоченные очень боятся говорить о родительской власти. Они могут говорить о родительском авторитете, но не о родительской власти. Нет-нет, власть – это плохо, вот – авторитет. Хотя, какой авторитет без власти? Должны быть механизмы поддержания авторитета, тогда он будет, а это не просто слова, витающие в воздухе. Они очень боятся говорить о наказаниях, необязательно даже физических, а вообще. Эта тема, говоря медицинским языком, уже стигматизирована. Получается, что говорить о наказаниях – это что-то запретное и табуированное. Спрашивается: почему так происходит, почему вдруг так резко у людей изменились взгляды? Ведь насколько я помню, на нашем веку, да и раньше, мы знаем из литературных произведений и мемуаров, никогда наказания не были стигматизированы, никто не боялся об этом говорить, даже наоборот, мы знаем пословицы, говорящие о том, что надо детей наказывать. И в Библии об этом говорится, так что ничего такого ужасного тут нет.

А дело в том, что Совет Европы требует от тех стран, входящих в него, в том числе от России, запрета наказаний. Ветер дует оттуда. Почему он это требует – это отдельный вопрос, можно обсудить, но я обращу внимание только на один аспект. Если дети и особенно подростки чувствуют себя абсолютно безнаказанными, а так как наказания запрещены, иначе быть не может, то тогда они очень сильно растормаживаются, начинают своевольничать, потому что у них такой возраст, когда хочется себя проявлять независимым образом. Своевольничать легче, чем хорошо учиться, грызть гранит науки, проводить время на тренировках, понуждая себя делать то, что трудно и т. д., а когда идет пропаганда своеволия – это прекрасный "расходный материал" для "оранжевых революций". Мы видим сейчас, как США раздувают пожар революций по всему миру. В этих революциях ставка делается именно на неуправляемых подростков и молодежь, еще и подпитанных наркотиками – это понятно уже сейчас, в том числе по Украинскому опыту.Поэтому они за скорейшую отмену наказаний в России в преддверии этих бунтов, которые грядут, нам уже открыто об этом говорят, грозят Путину, уже появляются некие деятели, которые готовы стать президентами и т. д.  Никто не скрывает, какие есть намерения у тех сил, которым не нравится, что Россия проводит самостоятельную политику, тем более, разворачивается в сторону традиционных ценностей, когда надо идти в совсем другом направлении. Поэтому с нашей стороны идет давление с целью отмены запрета наказаний. Это надо хорошо понимать и серьезно этому противостоять. Если мы сейчас позволим в своем сознании эти наказания стигматизировать и будем доказывать, что мы не наказываем детей, и позволим принять этот закон о семейном насилии, то мы окажемся в очень плачевной ситуации, когда у родителей будут связаны руки, и за причинение ребенку каких-либо неудобств, они могут даже попасть в тюрьму.

Элина: А что будет входить в расширение списка? Мы разбираем худший вариант, что может быть вообще. Что имеется в виду под семейным насилием в расширительном смысле?

Татьяна Львовна: Сейчас у нас есть несколько видов насилия. Это физическое насилие – 2 статьи УК, "Побои и "Истязания".

Элина: 116-я и 117-я статьи УК.

Татьяна Львовна: Да. И, если честно, никакой подзатыльник или шлепок не должен туда входить, и никогда не входил. Это не побои, это традиционная форма родительских наказаний. Даже если пару раз дадут ремнем по попе. Побои – это когда бьют по лицу, по спине, кулаком и т. д.

Элина: Дело в том, что побои совершаются с умыслом нанести увечье, самоутвердиться?

Татьяна Львовна: Тут даже дело не только в умысле, потому что умысел трудно доказать. Какие-нибудь порнографы говорят, что у них умысел вовсе не пристрастить к порнографии, а показать это в просветительских целях.

Элина: То есть подмена понятий происходит.

Татьяна Львовна:  Конечно. Или про садистские фильмы авторы говорят: мы вовсе не хотим разжигать садистские наклонности, мы хотим показать, как это плохо. Так что умысел – это вещь трудно уловимая. Я думаю, что здесь еще есть момент традиционности. У нас приняты какие-то формы воспитания. Подзатыльник, конечно, лучше обойтись без него, никогда  не считался побоями. А побои – это то, что наносится в драке. Не с целью родительского научения, а в драке. А в драке бьют куда попало с целью подавить человека, и могут бить куда угодно: и в живот, и в спину, и в челюсть – куда получится, туда и бьют.

Есть физическое насилие, сексуальное насилие и психическое насилие. Что такое психическое насилие? Нельзя сказать на все, что угодно, что это психическое насилие. Ребенку сделали замечание, он заплакал. Это будет очень расширительное толкование, что ребенку нанесли травму. Я недавно беседовала со специалистом-криминологом, занимающимся вопросами подростков, подростковой преступности. Я спросила, что такое психическое насилие, как его квалифицируют, и мне ответили, что это то, что повлекло за собой серьезные последствия для психики. Например, подросток совершил или попытался совершить самоубийство. Конечно это серьезные последствия, и тогда выясняется, не было ли доведения до самоубийства, предположим школьной травли, как это нередко бывает. Это нужно установить, доказать, и тогда мы будем говорить о психическом насилии. Или, предположим, какие-то стрессы, события, которые запустили процесс развития психического заболевания. Оно должно быть установлено врачами, нельзя просто прийти и сказать, что у меня психическое заболевание. Есть определенные критерии, медики берут большую ответственность, когда ставят  диагноз. Это вещи, которые образно говоря, можно потрогать и пощупать, а не какие-то фантазии. А через закон о семейном насилии пытаются ввести понятия экономического и эмоционального или психологического насилия. И об этих понятиях как раз говорила Починок, и. о. ректора РГСУ. Мы опять же думаем, что экономическое насилие – это когда отцы не платят алименты, и вот семья, в том числе дети, подвергается экономическому насилию. Но в реальности на Западе в это понятие включается все, что угодно. Ребенок захотел отпраздновать день рождения в кафе и позвать 20 друзей. Это в Австралии был такой случай. Ему родители сказали: "Знаешь, это для нас дороговато. Давай пригласим поменьше гостей". Он пошел, пожаловался. Все, родителей обвинили в экономическом насилии. И последствия – штраф, возможно даже изъятие ребенка, если это повторяется, потому что ребенку плохо в такой семье, где его законные требования не выполняются. Предположим, в Англии детям с определенного возраста родители обязаны давать карманные деньги, там установлена даже определенная сумма. И если у нас для подростков часто практикуется такое вполне естественное наказание за плохое поведение, прогулы школы и т. д., как отказ в карманных деньгах, это возраст, когда хочется уже иметь эти деньги и есть на что их потратить, то в той стране, где введено понятие экономического насилия, родители лишены такой возможности.

Элина: То есть благополучие и свобода родителей напрямую будут зависеть от величины фантазии их чад.

Татьяна Львовна: Конечно. Не купили что-то, не предоставили какую-то возможность. Например, кто-то ездит за границу 3 раза в год, а он не ездит, и вот уже тогда он может обвинять своих родителей в экономическом насилии. Тут возможностей очень много.

И психологическое насилие.Оно отличается от психического тем, что в его понятие попадает любое действие со стороны окружающих, вызывающее психологический дискомфорт у ребенка. Ему сделали замечание или повысили голос…

Элина: Публично унизили его достоинство.

Татьяна Львовна: Необязательно публично, даже один на один. Мама на него чуть-чуть прикрикнула, потому что он ее не слушался и в ответ на ее ласковые призывы показывал ей язык. Все. Ему неприятно? Неприятно. А кому приятно, когда на него кричат? Вызвало это у него отрицательные эмоции? Вызвало. Если это становится известно, если он жалуется, или у него это выпытывают, все – уже есть основание обвинить родителей в эмоциональном или психологическом насилии. Именно на основании этих критериев в основном сейчас на Западе и отнимают детей. Случай в Финляндии, когда мама не дала девочке до обеда конфету, послужил основанием изъятия ребенка из семьи, потому что это посчитали психологическим насилием. Ребенку хотелось конфету, она заплакала, потом пожаловалась. Все – плохая мама. Ни в коем случае нельзя допускать эти формулировки, потому что пока их нет, мы можем и должны бороться за то, чтобы такие случаи шлепков не подводили под статью "Побои" – это, конечно, очень большая манипуляция, лукавство, когда такое делают. Но если такие формулировки будут введены в закон, то мы уже ничего сделать не сможем.

Элина: С вашей точки зрения, насколько это вероятно? Я сейчас наблюдаю, и в СМИ муссируются эти ролики, где мать кричит на ребенка, и говорится, что у нас это повсеместно происходит, то есть это не только подтасовка статистики, но и давление через средства массовой информации. Насколько сейчас атмосфера подготовлена для принятия таких законов?

Татьяна Львовна: Мне кажется, наше общество в целом, конечно, совершенно не готово «побежать, задрав штаны», за «друзьями», которые это пропагандируют, потому что людям свойственно переносить  это на себя, на окружающих. А поскольку, если хотя бы две извилины есть, то человек вполне может припомнить какой-то случай, когда он тоже повысил голос на ребенка, был не доволен и пытался ребенка как-то наказать. Хотя сейчас наказывают гораздо меньше, вся эта пропаганда якобы гуманистической педагогики очень действует на людей. Просто мы и все здравые силы в нашей стране должны сейчас усилить контрпропаганду, показывая, к чему это приведет и на личном уровне для каждой семьи, что каждый будет ходить под дамокловым мечом, и на государственном уровне, кому это выгодно и для чего это делается. Я надеюсь, что совместными усилиями нам удастся решить эту проблему.

Элина: Спасибо большое.