Встреча с П.Астаховым.О расформировании детских домов
Мария Мамиконян: Мы знаем прекрасные детские дома, и, более того, мы знаем, что именно их быстрее всего и хотят уничтожить. Вы видимо на эту тему хотите сказать. Скажите, только по-быстрому.
Ирина Журавлева:Это лучший детский дом в Москве, территория 6,5 га. Ближайшее Подмосковье –замечательная земля, сами понимаете. Камень преткновения именно в этом. Там семейный детский дом. Семейный в каком плане? В плане отношения воспитателей, учителей, там своя школа. Там каждая возрастная группа детей живет в квартирах: спальная, гостиная, своя кухонька, где они пьют чай по вечерам. Там замечательные отношения. Единственный в Москве детский дом, который имеет такую территорию, нигде больше такого нет. И таких условий для проживания и обучения детей нигде нет. И опять же, здесь они могут на своей территории устроить и лыжные соревнования. На собственной территории со своим парком велосипедов, лыж, коньков.
Павел Астахов: Да, соблазнительный участок.
Ирина Журавлева: Понимаете, сейчас его закрывают. Департамент социальной защиты два с лишним года уже не поставляет туда детей. Якобы нет детей. Однако в другие детские дома он направляет детей. И возникает законный вопрос. Почему именно этот, лучший в Москве детский дом департамент упорно собирается закрыть?
Мария Мамиконян: Вопрос риторический, как все мы здесь понимаем.
Ирина Журавлева: Так с этим надо бороться.
Валентина Гришина: Я Гришина Валентина Федоровна, выпускница 39-го детского дома, в 91-м году вышла. Я инженер ландшафтно-архитектурного строительства.Есть очень много выпускников, с кем я общаюсь, и все социализированы и устроены очень хорошо, и достойные люди живут в городе Москве и по России. Я организатор этих всех пикетов.
Ирина Журавлева: В защиту детского дома.
Валентина Гришина: Более 500 подписей собрала.
Ирина Журавлева:За 8 часов.
Валентина Гришина: И, пожалуйста, услышьте нас. Это лучший детский дом.
Павел Астахов: Дорогая моя, а Собянин Вас слышит?
Ирина Журавлева:Нет, нас не слышат, мы пробиться не можем.
Валентина Гришина: Нас никто к нему не пускает. Пожалуйста, помогите нам.
Ирина Журавлева:Все письма возвращаются в Департамент социальной защиты. Департамент дает отписочку и все этим довольствуются.
Павел Астахов:Общественная палата, может быть, в курсе?
Ирина Журавлева:И президенту писали, и в Общественную палату,
Валентина Гришина:Все отписывают.
Павел Астахов:А что отписывать? Вам надо идти в Общественную палату и заставить их этот вопрос рассмотреть.
Мария Мамиконян: Друзья, послушайте, во-первых, вот – члены Общественной палаты, во-вторых, я убеждена, что историю с этим детским домом, а также замечательным детским домом, который с 19-го года работает во Внуково, мы очень конкретно будем сейчас разбирать и исправлять. Мы не можем сейчас все обсудить здесь.
Ирина Журавлева:Срочно!
Мария Мамиконян:Срочно, абсолютно срочно. Мы понимаем прекрасно. Да.
Валентина Гришина:Пожалуйста, услышьте нас. 39-ый детский дом. Я ни от кого не отстану, я всех достану.
Павел Астахов:Правильно. Нет, я это поддерживаю. Я на полном серьезе. Вы собираетесь, только решение не Астахов принимает, а Собянин.
Мария Мамиконян:Граждане, соседний детский дом тоже хочет сказать о своей беде. Давайте передадим им микрофон.
Павел Астахов:А вы московский или областной, Внуково?
Мария Мамиконян:Внуково – Москва теперь.
Павел Астахов:Московский.
- (неразб. 0:04:01.3) детский дом «Молодая Гвардия». Нашему детскому дому 95 лет, нас открывал Дзержинский, большая история. С переходом в Москву мы надеялись, что Москва детям деньги будет больше давать.
Павел Астахов:А сколько детей у вас?
- Детей сейчас стало больше, стали давать с нашими скандалами.
Ирина Журавлева:А в 39-й не дают вообще. Сознательно.
- Сейчас 102.
Павел Астахов:102?
- Да. У нас огромный детский дом, здание отстроено ФСБ, и вместимость большая. У нас 40 га земли. Вот нас земля подводит, земля нужна. Детский дом тоже пытаются закрыть. Дети не нужны никому. Их за полтора года нашего пребывания в Москве превратили в дешевый товар, как дешевая лежалая картошка. И все эти разговоры о том, что у нас семья, и там подготовлены – бред. Мы видели, в какие семьи отдают наших детей. Честно, таким людям не то, что отдавать, гнать их нужно подальше.
- Да. И здесь то же самое.
Павел Астахов:А Вы кто по должности?
- Я логопед. Следующий вариант, смотрите, у нас очень здорово, получается, работает опека.
Павел Астахов:А сам детский дом, как я понимаю, не готовит приемных родителей в школу (0:05:02.1)
- Мы пробовали. Мы первые полгода пробовали. Абсолютно бестолковая идея.
Павел Астахов:Почему?
- Давайте начнем с того, что если человек хочет взять ребенка, он возьмет его и бесплатно. А вот эта торговля, эти квартиры, деньги…
- Правильно.
- Вы дайте маме одинокой не 200 тысяч на ребенка, а 50. Она не будет убегать мыть полы.
Павел Астахов:Она без детей останется тоже.
Мария Мамиконян: Ну, они переживут.
- Я готова остаться без детей, потому что, честно, на вокзалах, или как интересно у нас работает опека. Опека ходит по состоятельным нормальным адекватным семьям, наказывает родителей за отсутствие апельсинов. Почему? Там есть такая составляющая: мама отдаст последние деньги, чтобы договориться, что апельсины не заметили.
Павел Астахов:За это надо сажать и все. Давайте организуйте. Почему нет? Вы рассказываете мне о преступлении, обвиняя в коррупции опеку. Давайте сажать.
- Мы их сажать не сможем, потому что они тебе скажут, что ты дал взятку.
Мария Мамиконян: Конечно.
- Дискриминация детей в дискредитации родных родителей.
- Потому что у нас получается, все получают деньги. Опекуны, это, это. Каждый родитель – это не родитель. Изначально права людей должны быть уравнены.
- Опека очень неохотно идет в те семьи, где дети действительно нуждаются в помощи. Вспомните Читу, где четверо детей замерзли. Опека особо туда и не ходила. В той же Чите изъяли ребенка у мамы, потому что в квартире нет детского уголка. Понимаете? Здесь перекос очень сильный идет. Что творится сейчас? Я не понимаю, почему детские дома передали в Министерство соцзащиты. Они не умеют работать с детскими домами.
- Они не умеют.
- Детский дом – это, в первую очередь, мы воспитываем детей, мы их поднимаем. Но сейчас на корню губится вся система нашего воспитания, выработанная годами: патриотизм, образование, воспитание.
- Нет цели сделать хорошо.
- Сейчас на детях стали зарабатывать деньги. Сейчас, если я впихну, пардон за грубое слово, но это действительно так. Не отдам ребенка в хорошие руки, а впихну кому-нибудь, я получу деньги. Не я, конечно, я вообще ничего не получу.
- А сколько?
- Нам сейчас план дали по выдаче детей. Кому выдают? Непонятно. Действительно, мы видим, кому выдают? Вот тут очень опасная ситуация. И дети детских домов, они очень незащищены, за них действительно вступиться некому. Наше обращение, лично я была и в Общественной палате, к нам они приезжали, в приемную президента. Собянин не обращает на нас вообще никакого внимания. Из нас делают назойливых мух, которые мешают работать приличным людям. А то, что дети страдают, никого не волнует.
- У нас ребята, воспитанники детского дома борются, пишут письма в газеты, президенту.
- У нас задача другая получается. Реализовать какой-то проект никому не нужный, при том мы детский дом «Молодая Гвардия»– 30 лет детский дом семейного типа.
- И у нас такой же.
- Закон о детских домах семейного типа принимается с 15-го года. Мы уже работаем и знаем, что это такое, и что сейчас творят.
- Страшно просто.
- Придут какие-то новые маразматические идеи для того, чтобы поставить галочку, получить премию, получить тендер от государства, реализовать деньги естественно для детей. Вот это действительно бардак.
Мария Мамиконян: Что мы видим с детскими домами? Во-первых, мы видим, что расформировывают, прежде всего, лучшие дома. А «некондишники» есть разные. Есть плохие детские дома – кто спорит. И мы видим, точнее, мы не видим конкретно, куда детей распихивают. Мы слышим про «Россию без сирот», мы понимаем прекрасно, что это очень спекулятивный лозунг. Может быть, Вера Николаевна тут кое-что скажет, потому что мы видим, что секты идут брать детей в фостер, и это все достаточно серьезно. Это даже серьезнее, чем то, что дети попадают в неготовые к воспитанию руки. Вера Николаевна, скажите пару слов.
Вера Сорокина: У нас, как известно, существует две программы: альянс инициатив «Россия без сирот» и федеральная программа «Россия без сирот». Это очень странные программы, как выяснилось.
Павел Астахов: Откуда Вы взяли федеральную программу?
Вера Сорокина: Ее нет,и слава Богу. Собственно мой вопрос заключается в том, что это такое и существует ли эта федеральная программа. Потому что этими лозунгами клянутся высокие чиновники.
Павел Астахов: Я прошу прощения, что Вас перебиваю. Вы сказали «лозунги, лозунги...» Лозунги же должны подкрепляться делами, и главное – не лозунг, а дела, которые делаются. Поэтому можно и хорошее дело обозвать так, что будет противно делать. А можно и гадость какую-нибудь прикрыть красивым лозунгом. Это спор ни о чем. У нас сегодня все-таки не философский кружок.
Мария Мамиконян: Нет, это не спор, Павел Алексеевич.
Павел Астахов: Нет такой федеральной программы. Все.
Вера Сорокина:И слава Богу.
Мария Мамиконян: Но есть «кампанейщина» на эту тему.
Павел Астахов: А почему «слава Богу»? Может, это была бы хорошая программа?
Вера Сорокина: Нет.
Павел Астахов: Нет? То есть Вы не верите?
Вера Сорокина: Нет, потому что не может быть Россия, вообще любая страна быть без сирот. Это жизнь, сироты будут всегда.Другое дело, что делать с социальными сиротами. И когда говорят, что приемная семья – это есть панацея, а закрытие детских домов – тем более, надо их уничтожить, что говорит альянс?
Павел Астахов: Кроме родной семьи нет никакой другой панацеи. А людей, которые по-разному на эти вещи смотрят и по-дурацки исполняют даже хорошие законы, найдем. И Вы видите их, и мы их видим.
Вера Сорокина:Дело не в исполнителях, а в инициаторах.
Павел Астахов: Не соглашусь. И то, и другое важно.
Вера Сорокина:Это важно, но в данном случае, когда я говорю, откуда взялся этот лозунг, он взялся с Украины. В Украине возник альянс «Украина без сирот».
-В США возник альянс.
Вера Сорокина: И через год возник этот альянс в России под названием «Россия без сирот». Руководитель Иклюшев Иван просто молится на представителей и руководителей этого альянса. Наверное, многие знают, есть такой Геннадий Мохненко, якобы неопятидесятник, он провел замечательный велотур по Сибири и по всей России с призывом закрыть обязательно все детские дома и отдать детей в приемные семьи. Что скрывается за этим?
Мария Мамиконян: То есть мы видим сектантов, которые активно идут под маской этого брэнда «Россия без сирот», «Украина без сирот», «Нигерия без сирот», все остальное без сирот. Туда идут сектанты, забирают детей фактически со всего мира, но мы же знаем это.
Вера Сорокина:... всего движения конечно в США, оттуда идет все руководство. Но я не о теории заговора, это все открытые данные. Ребята, которых Мохненко набрал и привел в свою секту, воюют на стороне украинской хунты. Те лозунги, которые несутся в адрес России, Православия, российской власти – их количество в интернете зашкаливает. Но этот волк в овечьей шкуре эту шкуру сбросил. Я ездила в Сибирь сейчас, и я спрашиваю, как же так?Его встречают как какого-то Мессию, этот велопробег и т. д. Как надо к этому относиться? Вы согласны? Во-первых, спасибо большое, что федеральной программы нет, я просто знаю, что федеральную и другую программу поддерживал Дмитрий Медведев. Я смотрела все документы, связанные с продвижением этой системы. Я получила главный ответ. И второй мой вопрос, конечно, связан с тем, будет ли что-то делаться в отношении этого беззастенчивого призыва? Альянс инициатив разрабатывает концепцию «Министерства семьи». Почему они лезут в это? Почему консультант этого альянса Альшуллер, которого мы знаем, уже изгнали из Общественной палаты…
- Это Борис Альтшуллер.
Павел Астахов: Все понятно. Давайте я коротко отвечу. Понятно, почему лезут, потому что под это можно деньги собирать, а самое главное, у всех идея-то одна – дотянуться до детей. У всех. Потому что, если дотянуться до детей, то дальше можно строить управляемое общество как угодно. Появляются и будут появляться. Лозунги, какие бы они ни были, он и есть лозунги, поэтому, еще раз говорю, хорошим лозунгом прикрыть абсолютно мерзкое дело. И люди эти лезут, потому что они используют любую возможность. Откуда там родилось: с Украины, с Америки, или это масоны придумали – это не суть важно. Давайте все-таки смотреть на конкретные дела. Если это сектанты, давайте и говорить отом, что это они.
Мария Мамиконян: Да-да, это сектанты.
Павел Астахов: Как их остановить? Надо их выявлять, выводить на чистую воду, брать за руку и останавливать, в конце концов.
Мария Мамиконян: Татьяна Львовна, Вы про сектантов?
Татьяна Шишова: Да, я про сектантов хотела сказать, что, во-первых,очень высокий процент усыновления детей именно сектантами. По признанию руководителя альянса «Россия без сирот» Ивана Иклюшина в Санкт-Петербурге до 80% усыновителей-неродственников – это христиане, как он говорит, протестантского толка, в том числе, харизматы. И мне кажется, что этот вопрос вообще расформирования детских домов и раздачи детей таким приемным семьям, среди которых большую часть составляют сектанты, в том числе харизматы, обязательно сейчас нужно рассматривать в свете политических событий и готовящихся здесь таких же революционных Майданов. Все мы знаем, какое значение и влияние имели всякие сектанты на Украине, это все отработано, поэтому Мохненко, я хочу сказать, он не только провел велопробег со своими ребятишками. Еще когда он проводил здесь велопробег, обратили внимание на то, какие они накачанные. Унас на Рождественских чтениях был доклад специалиста о секте, она показывала слайды и обратила на это внимание. Это было загод до Майдана и это были будущие боевики. И действительно, приемные дети Мохненко впоследствии оказались в Мариуполе, теперь он вместе с ними роет окопы, размахивает автоматом. Это все делается под камерами, все есть в интернете и все это можно изучить. Грозили Путину убийством и вообще, так сказать, «за единую Украину». Сергей Демидович, другой руководитель альянса «Украина без сирот»– то же самое. Вячеслав Черный, пастор неопятидесятнической церкви «Новое поколение». Это движение «Новое поколение»сейчас очень активно, в России существует, вполне возможно, что оно тоже разбирает сейчас детей. Так вот этот Вячеслав Черный воюет в 25-ой Днепропетровской аэромобильной дивизии, получил одобрение от Коломойского. Недавно еще один пастор-неопятидесятник погиб, воюя с ополченцами, поэтому вообще-то мне кажется, этот вопрос сейчас может быть вопросом номер один, что мы своими руками за государственные деньги готовим базу такой активной фазы Майдана в Москве и в других городах.
- Массовки для майдана.
- У нас целая деревня такая есть.
Татьяна Шишова:Нет, не массовки. Это будут боевики. Это не массовка, это уже совсем другое дело. Массовка – это пиар что называется, а это боевики, которые вполне уже боеспособны. Откуда взялось такое количество «Правого сектора»? Давайте задумаемся. Еще недавно не было никаких ребят из «Правого сектора», насчитывалось их какие-то единицы-десятки. А сейчас сколько? Не из тех же самых сирот, которых раздавали уже пятидесятникам на Украине? Поэтому этот вопрос крайне важный и, мне кажется, его надо ставить перед Президентом.
Поддержать РОО «ОБЩЕСТВЕННЫЙ ЦЕНТР ПО ЗАЩИТЕ ТРАДИЦИОННЫХ СЕМЕЙНЫХ ЦЕННОСТЕЙ «ИВАН ЧАЙ»