Большое интервью с Йоханом Бекманом, правозащитником.

О приватизации ювенальной индустрии как о бизнесе, о русофобии в Финляндии, о критике ООН Финляндии за нарушение прав, о деятельности финского ювенального бизнеса в Москве, об объемах закрытого частного ювенального бизнеса, о свободе слова в России и в Европе, о ликвидации мужских и женских туалетов, о финских политиках-гомосексуалистов и особенностях их предвыборной компании, о том, что народ Финляндии не поддерживает ультралиберальные ценности столицы, о почтовых гомо-провокациях России со стороны финских властей и еще много о чем расскажет нам в интервью финский правозащитник Йохан Бекман.

Анна Кисличенко: Здравствуйте! Мы сегодня очень рады приветствовать в студии «Иван-Чай» одного Ивана, финского Ивана. Это Йохан Бекман, известный правозащитник и активист антифашистского движения, представитель ЛНР и ДНР в Финляндии, а также представитель РИСИ, Российского института стратегических исследований. Очень много времени прошло с тех пор, как мы виделись последний раз. Благодаря участию Йохана в истории с Анастасией Завгородней в 2012 году,стала вырисовываться проблема и ее основные параметры – экономический, социальный. Ювенальная юстиция – это проблема не только России, как думалось раньше, оказалось, что это большой бизнес. Вот в таком ключе мы поговорим. Причем эти экономические и социальные параметры общие для всех стран Европы, для стран членов Совета Европы, поскольку Россия тоже является страной-членом Совета Европы и также выполняет все модельное законодательство несмотря на то, что публично в ее адрес идут «хорошие слова». Я бы хотела начать фразой, которая меня в какой-то момент просто потрясла. Это был семинар финской частной ювенальной корпорации МерикратосГруп для русских руководителей социальных служб Москвы по приглашению Департамента социальной защиты, и они представились так: «Мы продаем услуги по защите прав детей государству». Дальше они объясняли нашим работникам о том, что это бизнес, как себя нужно в этом бизнесе вести, что все – клиенты. Есть у вас какие-то данные о работе таких корпораций, которые, судя по всему, становятся международными. МерикратосГруп неоднократно проводила в Москве обучающие семинары, круглые столы и т. д.

Йохан Бекман: Добрый день. Рад снова видеть. На самом деле, мы не так давно виделись последний раз, где-то 2012-2013 год, когда в Финляндии происходили эти трагичные преследования русских родителей и детей. К сожалению, они продолжаются и сейчас, мне очень часто звонят по этому поводу. Вчера звонила из Финляндии русская мама, попросила о помощи. Многие русские там попали в очень сложную жизненную ситуацию, и самое страшное, что в Хельсинки в середине октября была убита русская женщина. Один из руководителей молодежно-политического движения коалиционной партии Финляндии убил свою русскую соседку. И сейчас русская община в Финляндии, конечно, в шоке. Финские общественность и СМИ молчат отом, что русская женщинабыла убита на почве ненависти к русским. Все время усиливается антирусская пропаганда в Финляндии. Если раньше только изымали детей у русских родителей, сейчас уже русских прямо убивают.

Анна Кисличенко: На фоне истерии какой-то...

Йохан Бекман: На фоне ненависти к русским, эта истерия конечно усиливается. И в этом году в связи с крымскими событиями начали еще более агрессивно агитировать против России, против русских. В прессе пишут о том, что русские – это наши враги. В итоге уже убивают прямо на улице. Убивают не наркоманы или преступники, а именно руководители правящей партии прямо на улице Хельсинки – мы все в шоке. Что касается Вашего вопроса ювенальной юстиции, то мы с этими проблемами работаем уже годами, проблема по-прежнему существует. А что это значит? Приватизация этой отрасли бизнеса, можно сказать промышленности – это приватизация детских концлагерей. О том, что происходит внутри этих операций, конечно, никто не знает, потому что это коммерческая тайна. Они все приватизируют, так как о частных фирмах никто не имеет права получать информацию, только в каких-то экстренных случаях, и их никто не может контролировать. Очень характерный пример, когда одна русская девушка попала в финский приют, детдом, который является частной фирмой, акционерным обществом. Акционерное общество «Детский дом», так сказать. И таких у нас сотни.

Анна Кисличенко: Детский дом – это частный бизнес?

Йохан Бекман: Да, то есть мы с вами можем сейчас создать свой частный детский дом. И если у нас какие-то отношения остались с представителями социальных служб, мы сможем их пригласить как акционеров. И они нам расскажут, что вот там есть подходящие дети, вон там, вот тут есть дети. Потом они изымают этих детей и отправляют к нам.

Анна Кисличенко: И мы будем от государства получать за это деньги.

Йохан Бекман: Да, очень большие деньги. Зависит от ситуации, но это может быть несколько сотен евро в день. В месяц это тысячи евро. Если детей много, это очень большая прибыль. И никто не контролирует ситуацию, никто не может получать информацию. Мы не знаем, что происходит внутри этих частных детских домов, мы не знаем, сколько их, мы не знаем, кто там работает, мы не знаем, какое образование у сотрудниц этих детдомов и т. д. Мы абсолютно ничего не знаем. Мы знаем только, что это очень выгодно. И есть информация о том, что ежегодный оборот частных детских домов и ювенальной юстиции в целом в Финляндии составляет до 900 миллионов евро.

Анна Кисличенко: 900 миллионов. Это в Финляндии, где пять с половиной миллионов человек?

Йохан Бекман: Можно сказать, до миллиарда. Такая же сумма расходуется на полицию за год.

Анна Кисличенко: Например, в Италии по сведениям итальянского ювенального судьи при населении 60 миллионов эта сумма составляет 2 миллиарда евро. Для сравнения Россия является экспортером алмазов, и экспорт алмазов составляет 1,7 миллиарда долларов в год. Цифры, сопоставимые с одним из самых прибыльных бизнесов, даже больше. Получается, что экономическая отрасль создана из воздуха, то есть не нужно строить никакие заводы, проводить какие-то раскопки. Есть люди, как муравьи и тля. Знаете, тля, которую муравьи пасут?

Йохан Бекман: Да. Для них нет ничего человеческого, страдания детей ничего для них не значат, для них важно как можно больше детей изымать от родителей. В Финляндии даже не знает никто, сколько изымают детей.

Анна Кисличенко: Я могу привести статистику от МерикратосГруп. Я сама присутствовала натом семинаре и задала этот вопрос специально, и некто Юлия Кокконен сказала, что в год изымают где-то 10 тысяч детей. Я понимаю, что это дети, которые то поступают, потом возвращаются, потом опять.

Йохан Бекман: Нет, тут никакой статистики нормальной не ведется, это ложная статистика. Есть случаи, когда изымают детей от родителей даже без всякого решения. Это все стало более широко известно, когда появились бурные дискуссии в российских СМИ. Поскольку детские концлагеря скрывают свою деятельность от финских СМИ, для них было неожиданностью, когда русские женщины начали говорить с российскими журналистами, которые не обязаны молчать, когда какие-то финские министры запрещают говорить. Российские журналисты опубликовали материал на разных языках – и на английском, и на финском, и на французском, и на испанском. Тогда начали активизироваться финские круги, и появилось очень много правозащитников, которые защищают права детей и семей против ювенальной юстиции. Самый интересный пример – это «Октябрьское движение», движение финских матерей против ювенальной юстиции.

Анна Кисличенко: Которые писали письмо Павлу Астахову?

Йохан Бекман: Они писали Астахову письмо,«Октябрьское движение» было создано до этого. Они сейчас очень активно действуют, буквально вчера опубликовали новый документальный фильм о ювенальной юстиции Финляндии. Был такой очень скандальный случай, когда финский отец снимал на видео, как полицейские забирали его детей. Вы, наверное, видели это видео?

Анна Кисличенко: Да, мы с ним общались в Фейсбуке. Он, к сожалению, плохо говорит по-английски, через автопереводчик.

Йохан Бекман: И видеозапись, конечно, страшная.

Анна Кисличенко: Там же настаивали, чтобы он убрал эту видеозапись?

Йохан Бекман: Нет, ситуация была такая. У него несколько детей, только двойняшки изъяты. Двойняшки сидели дома с другими детьми. Приехали полицейские, и двойняшки сказали, что мы никуда не хотим, мы хотим быть дома у отца, но ихвсе равно насилием забрали, онидолго и громко кричали.

Анна Кисличенко: Они, по-моему, помладше были, чем остальные дети.

Йохан Бекман: Там разные, но понятно было, что в доме никаких проблем нет, если там живут другие дети. И старше, и младше. Почему именно этих детей надо было изъять? Отец снимал все на видео, когда полицейские пришли и насилием забрали двойняшек на глазах у других детей. Выложил в YouTube, и произошел очень большой скандал в Финляндии. Сразу же после публикации этого ролика в интернете омбудсмен по делам детей МарияКайса Аула уволилась и сказала, что у нее якобы недостаточно сотрудников, чтобы справиться с ситуацией, но, на самом деле, она никогда ничего не делала в интересах защиты прав детей. Финляндия, как и многие европейские государства, системно нарушает права детей. Системно. Финляндия нарушает Конвенцию о правах человека, и об этом ежегодно говорит Комитет ООН по правам ребенка. Но когда ООН критикует ежегодно Финляндию, финский МИД в основном их просто игнорирует. А что касается этого дела, это тоже типично для деятельности ювенальной юстиции: против отца, снимавшего на видео, как изымали его детей, было возбуждено уголовное дело, потому что то, что это было якобы насильственное действие против сотрудников социальной службы. Не знаю, какая ситуация там сейчас, но семья не может жить нормальной жизнью, дети изолированы, и таких дел, к сожалению, очень много. Люди сами не могут понять, почему дети изъяты, так как никаких ясных причин и объяснений решений нет. Как известно, детей можно изъять с помощью полицейских без решения суда.

Анна Кисличенко: У нас сейчас существует все то же самое. И такие случаи изъятия детей без всяких судов, как вы рассказываете, у нас сейчас тоже есть. Насколько известно, все время применяется формулировка, что существует риск насилия в отношении детей. То же самое происходит и в Великобритании, и в Германии, и в Норвегии, и в Италии.

Йохан Бекман: Это везде на Западе.

Анна Кисличенко: Да, это везде. То есть существует некая социально-экономическая модель, которая сопровождается определенным сводом законов, принимаемых каждой страной. Строится некая частная система под эти законы, частный бизнес. Интересно, что эта система строится очень негласно. Например, в прошлом году у нас была борьба против социального патроната. Люди поняли, что социальный патронат – это такое обслуживание семей, предоставление им услуг по защите прав ребенка. Фактически, это какой-то посторонний человек приходит в семью и говорит: "Надо делать так, так и так. Этот ребенок будет делать так и так. Меняйте режим…" и т. д. Это в идеальном варианте. При этом родители полностью лишены прав. Не знаю, какой термин для этого у вас существует, у нас – это социальный патронат.

Йохан Бекман: Ситуация в Финляндии такая, что родители действительно полностью лишены прав, но в таком смысле, что у нас ликвидирован институт родительских прав.

Анна Кисличенко: У нас есть родительское право. То, что нас пока еще защищает – это родительские права, на которые можно наложить ограничения или лишить их.

Йохан Бекман: Да. Но если у вас родительские права существуют, есть понятия лишения и ограничения родительских прав, то у нас в Финляндии ликвидировано понятие родительских прав.

Анна Кисличенко: А было оно вообще когда-то?

Йохан Бекман: Может, когда-то и было. Я не знаю. Но это в принципе давно. У меня, как и у всех родителей Финляндии, нет никаких прав. У нас не существуетпонятия родительских прав.

Анна Кисличенко: А когда ребенок рождается, ему выдается какой-то документ?

Йохан Бекман: Если ребенок родился в браке, тогда супруги становятся его опекунами. У нас принят институт опекунства собственных детей, мы всего лишь их опекуны. Если ребенок родился вне брака, тогда мама становится его опекуном автоматически. А если отец тоже хочет, то надо отдельно оформлять документы. Мы являемся всего лишь опекунами, и в любой момент опекунство можно потерять, или детей могут изъять даже без ограничения опекунства. Очень часто родители продолжают официально являться опекунами своих детей, а дети уже годами живут в каком-то другом месте.

Анна Кисличенко: У нас то же самое сейчас выстраивается. Сейчас наличие родительских прав не является основанием для того, чтобы ребенок был с родителями. Случай такой параллельно идет: уже более полугода мама не ограничена в родительских правах, не лишена родительских прав, а детей она даже не может видеть. И прокуратура ей просто не отвечает. Органы опеки так же молчат. Идет суд, который постоянно откладывается, человек уже полтора месяца отлежал в психиатрической больнице, вышел оттуда и все этопродолжается. Вопрос о том, что мы так выступали против социального патроната, а позавчера я открываю сайт Департамента социального обслуживания населения, который очень дружит сМерикратосГруп, и нахожу официальный договор от Департамента социальной защиты, договор о социальном патронате, то есть когда семье он просто навязывается. Я стала его искать, потому что мне позвонили из одного детского дома, который сейчас находится в переходном периоде, в процессе реорганизации. Государственный детский дом проходит реорганизацию и становится тоже каким-то акционерным обществом. Но там оказались хорошие люди из старой системы, онисообщили, что последнее время к ним начали поступать нормальные дети, чистенькие, умные, добрые, хорошие дети, которые в 3-4 года поют песенки на английском и т.д. Оказалось, что семьям навязывается социальный патронат, я стала искать этот договор и нашла. Интересно было бы сравнить, найти какой-то финский договор, когда берут семью на учет, социальная служба какой-то договор составляет с семьей, когда не идет вопрос об экстренном изъятии, как было тогда у этого Яна.

Йохан Бекман: У нас изымают просто так, без ведома. Детей могут забрать из детского сада, из школы или из дома. Без ведома, без решения суда, вообще без основания, потому что в финском законе о защите детей написано, что основанием изъятия детей от родителей является подозрение у сотрудников социальной службы.

Анна Кисличенко: На жестокое обращение? Или на домашнее насилие?

Йохан Бекман: Это уже не имеет значения. Это всего лишь подозрение, всего лишь беспокойство. Там написано «беспокойство за детей», и поэтому всегда одна сотрудница может просто написать такое решение, что «мы обеспокоены». Слово «беспокойство» означает право на изъятие детей. А что касается ситуации в России, честно говоря,я эксперт по вопросам в Финляндии, я знаю то, что происходит в Финляндии с русскими и финскими родителями. А то, что в России сейчас происходит, я не в курсе, я не эксперт в этой области и, кроме этого, я думаю, что мне как иностранцу не следует вмешиваться в ваши внутриполитические процессы. Я, конечно, наблюдаю за тем, что происходит в России, но я думаю, что такая система, подобная финской, в России не может существовать.

Анна Кисличенко: Очень хочется надеяться.

Йохан Бекман: Это система политического террора фактически. Я думаю, что у вас в России феминистки не могут создавать свою диктатуру.

Анна Кисличенко: Поразительно, но если посмотреть, что происходит. В июле Путин не подписал законопроект, который называется «Профилактика и предупреждениие домашнего насилия в отношении детей и женщин». Он сказал, что закон требует общественного обсуждения, требует доработки, что это вмешательство в семью. Если мы посмотрим, кто разрабатывал этот закон, назову одну даму – это Мария Давтян из Консорциума женских неправительственных объединений. Это феминистическая организация, которая основана еще в 1993 году.

Йохан Бекман: Она русская?

Анна Кисличенко: Сама организация американская. А Мария Давтян армянка этнически.

Йохан Бекман: Понятно, армяне живут везде.

Анна Кисличенко: Организация сама функционирует в России.

Йохан Бекман: Но Путин не подписал?

Анна Кисличенко: Он не подписал.

Йохан Бекман: Правильно.

Анна Кисличенко: Прошло 3 месяца, но до сих пор мы не можем прочитать даже текст этого законопроекта, его нигде нет.

Йохан Бекман: Если текст настолько плохой, то его лучше не читать.

Анна Кисличенко: Но президент сказал, что такие законы нужно принимать через общественное обсуждение.

Йохан Бекман: То, что сейчас между нами – это тоже общественное обсуждение.

Анна Кисличенко: В отношении социального патроната, точно так же вы присутствовали, был родительский съезд 9 февраля 2013 года, Путин тоже сказал: «Это требует общественного обсуждения». Общественное обсуждение не прошло, социальный патронат не нужен. Собрали полмиллиона подписей, и социальный патронат у нас принимается. Существует какая-то параллельная система во власти, которая умудряется каким-то образом это все проводить.

Йохан Бекман: Понятно, что сторонники ювенальной юстиции лоббируют свои интересы и в вашей стране, но я поддерживаю открытую дискуссию, именно ту дискуссию, которой в моей стране не существует. Когда российские журналисты и эксперты-правозащитники хотели обсуждать эти вопросы с финнами, финские чиновники сказали, что «мыне хотим мы не сможем».

Анна Кисличенко: То есть, этого вообще как будто бы и нет?

ЙоханБекман: Информация, которая касается несовершеннолетних детей, строго конфиденциальна. Мы не сможем ни слова сказать. У нас была коллега Астахова, финский омбудсмен по делам детей МарияКайса Аула, которая работала в этой должности годами, и она абсолютно ничего никогда не делала. Все, что они делают – это пропаганда ювенальной юстиции, то есть ее оправдание и легализация с утра до вечера. Они в этих целях организуют конференции, мероприятия, например, как они приехали в Россию для того, чтобы рассказать, какие они хорошие, как это приватизировано и какая система отличная.

Анна Кисличенко: Я так понимаю, что и финансово они тоже, скорее всего, каким-то образом связаны.

Йохан Бекман: Они хотят и у вас создавать какие-то детские заводы, так сказать. По поводу приватизации ювенальной юстиции, ежегодный оборот мы уже обсуждали – он очень большой. В Финляндии его можно сравнивать с бюджетом финской полиции. Это огромные деньги. Но никто не знает, сколько в Финляндии частных детских домов. Только правозащитники начали собирать информацию, и по нашим даннымпо всей Финляндии более 600 частных детских домов.

Анна Кисличенко: Которые требуют все время наполнения.

Йохан Бекман: Да-да-да, это алмазы, так сказать. Если ребенок попал в такое учреждение, владельцы предприятия могут получать ежедневно несколько сотен евро. Понятно, что это для них огромная прибыль, так как ребенок может там жить до совершеннолетия.

Анна Кисличенко: А потом еще может быть так называемоепостинтернатное сопровождение, которое дается до 23 лет.

Йохан Бекман: До 21, у нас могут еще добавить.

Анна Кисличенко: У нас сейчас тоже это приняли. Практически человек попадает в рабство, и это рабство его рабовладельцу приносит прибыль.

Йохан Бекман: Это огромная прибыль, огромные деньги. Это несколько сотен евро в день за одного ребенка – не в месяц, а в один день. В месяц – это тысячи евро. У нас в Финляндии очень развита именно пропаганда ювенальной юстиции.

Анна Кисличенко: А в чем она заключается?

Йохан Бекман: Россия очень нам нужна именно для того, что тут есть площадка для дискуссии. Путин, когда отказался подписать законопроект, сказал, что требуется еще больше общественного обсуждения.

Анна Кисличенко: Естественно, у нас очень большая часть общественности и политиков понимают, что это такое. Речь о том, что у нас идет подпольный процесс.

Йохан Бекман: Надо сказать, что Россия сегодня является площадкой для общественной дискуссии на мировом уровне.

Анна Кисличенко: И задает определенные критерии и ценности.

Йохан Бекман: Да. Недавно в Москве была организована конференция по поводу семейных прав и семейных ценностей. Приехали иностранные делегации с разных стран. Речь идет о том, что мы вместе с представителями других народов мира защищаем традиционные семейные ценности, а сейчас Россия стала единственной площадкой для открытой дискуссии по этому поводу. Речь идет о будущем не только российских детей, а вообще будущем всего человечества. Что происходит в мире и какие есть ценности на нашей планете, кто защищает здоровое развитие и воспитание наших детей, чтобы они жили со своими родителями, чтобы их воспитывали мама, папа и другие родственники, а не чтобы они были насильственно изолированы от близких в каких-то корыстных целях.

Анна Кисличенко: Еще существует аспект, как в США за последние 3 года возросло количество детей, которые растут в семьях, где один или оба родителя являются представителями сексменьшинств. Если 3 года назад их было 2 миллиона, сейчас по данным правозащитников гомосексуалистовуже 6 миллионов детей. Этот рынок, запрос таких семей, они говорят, растет.

Йохан Бекман: Изъятие детей от своих родителей – это физическое и психологическое насилие. Ипропаганда гомосексуализма – тоже насилие детей, потому что это вредит их развитию. Но в России это уже понятно, потому что есть закон, который запрещает пропаганду гомосексуализма среди несовершеннолетних. Это очень прогрессивный закон, между прочим. Конечно, Запад ругает нас, что это нарушение толерантности. А на самом деле, этот закон дал России по всему миру очень много союзников, потому что традиционные семейные ценности поддерживает большинство человечества.

Анна Кисличенко: Подавляющее большинство.

Йохан Бекман: Это Индия, Африка, Китай...

Анна Кисличенко: Всего сколько их? Ведь всего только в 13 странах приняты нетрадиционные браки?

Йохан Бекман: Это Запад, он очень коррумпирован, конечно.

Анна Кисличенко: Более 100 стран – это нормальные страны.

Йохан Бекман: Это в основном Запад. Идет масштабная война против традиционных семей и традиционных семейных ценностей. Пропаганда ювенальной юстиции, новых законов, гомосексуализма, легализация гомосексуальных браков,секспросветы в школах и т. д. – это война против семьи, и мы с вами на фронте, мы – фронтовики, мы в сопротивлении, потому что мы защищаем наших собственных детей, будущих детей и фактически всех детей планеты. Против нас – зло, которое хочет уничтожать семьи методом ювенальной юстиции. Но, конечно, надо понять, что бывают и другие проблемы. Есть проблемы наркомании, алкоголизма и т. д. В России уже давно существовали правовые механизмы для того, чтобы справиться с этими проблемами. Есть понятие ограничения родительских прав. Это тоже уже давно в России существует.

Анна Кисличенко: За прошлый год в России был выявлено 69 тысяч детей, оставшихся без попечения родителей, то есть это дети, которые были изъяты из семей и им оказывает помощь государство. Из них по заявлению заместителя главы Департамента защиты прав детей Министерства образования Владимира Кабанова только 5 тысяч – это дети алкоголиков и наркоманов, 2,5 тысячи – это дети, от которых отказались родители в роддомах. То есть 61500 детей было изъято у родителей за невыполнение родительских обязанностей. К сожалению, такие цифры. На днях я провела статистику: 61 тысячу разделила на рабочие дни в году, не беря в расчет дни, когда социальные службы не работают у нас, около 116 выходных дней. Получилось, что в России изымают больше двухсот детей в день. В час – где-то 10 детей. В Великобритании члены Парламента вовлекаются в эту борьбу сопротивления, там говорят, что в Великобритании детей забирают из семьи каждые 20 минут. Там тоже укрепляется борьба сопротивления, сейчас растут международные связи. Мы приглашали в студию представителей родительской общественности Франции, Германии. Обговаривались какие-то общие планы. Кто-то больше сосредоточен на том, чтобы противостоять гендеризации в школе, то есть программепропаганды гомосексуализма. Кто-то – в принципе против пропаганды секспросвета. Приезжала семья, в которой папа отсидел в тюрьме за то, что его дочка на урокесекспросвета встала и вышла из класса. За это родители должны были отсидеть в тюрьме, либо заплатить штраф. Они сказали, что таких родителей очень много, просто об этом не говорится. Они одни, которые не побоялись об этом сказать.

Йохан Бекман: У нас в Финляндии сейчас очень много именно русских семей, самый популярный вид межнационального брака – это русско-финский брак.

Анна Кисличенко: Конечно, мы же близко, мы соседи.

Йохан Бекман: И мы друг друга любим – это очень хорошо. В Финляндии очень много таких русско-финских браков, по статистическим данным их десятки тысяч. Но возникает очень серьезная проблема. Например,как русские родители и дети реагируют на эти секспросветы в финских школах.

Анна Кисличенко:Интересно-интересно.

Йохан Бекман: Есть пропаганда гомосексуализма в финских школах. Как реагируют на это русские дети и родители? Это же вредно для детей и их развития. Недавно в Хельсинкипоявился еще один очень интересный законопроект. Молодежная организация одной политической партии предлагалаликвидировать в школах отдельные туалеты для девочек и мальчиков.

Анна Кисличенко: В США уже где-то ликвидировали.

Йохан Бекман: И сделать общие туалеты унисекс, потому что дети такого возраста не уверены в своей ориентации, то есть они не уверены, являются ли они мальчиками или девочками на самом деле. Это идеология антисемейной и гомосексуальной пропаганды о том, что пол человека является социальным определением, это социализация человека в каких-то условиях. Человек не изначально родился как мальчик или девочка, а это психологически развивается позже. Поэтому они считают, что отдельные туалеты для девочек и мальчиков в школах – это дискриминация,проявлениенетолерантности, и надо создавать общие туалеты, чтобы дети себя чувствовали более спокойно и могли более спокойно определять свой пол и сексуальную ориентацию. Еще появилась тенденция у молодого поколения финнов.По лютеранским обычаям, когда рождается ребенок, ему дают несколько имен. Два-три разных имени.

Анна Кисличенко: У Вас какое имя?

Йохан Бекман: У меня Эрик Йохан Бекман. У каждого есть несколько, а человека обычно называют одним именем. Но у нас появилась тенденция, что когда рождается мальчик у представителя нового ультралиберального поколения, ему на всякий случай даютженское имя, если дочь – мужское имя. А, может быть, дочь захочет позже стать мужчиной.

Анна Кисличенко: Например, Кайса Лиса Йохан.

Йохан Бекман: Да, типа такого. И это, кстати, правда. Именно для того, что если вдруг моя дочь понимает, что она не дочь, а сын, у нее уже есть имя.

Анна Кисличенко: Прекрасная возможность быть трансгендером изначально.

Йохан Бекман: Именно об этом идет речь. Это опять результат западной ультрафеминистской пропаганды. Очень много сейчас гомосексуалистов и трансвеститов в политике. В Финляндии, например, есть несколько депутатов, которые активно пропагандируют, что они гомосексуалисты. Есть даже несколько депутатов, которые являются трансгендерами, то есть трансвеститами, которые раньше были мужчинами. Они тоже активно пропагандируют свою ориентацию, и это в политике стало очень популярно.

Анна Кисличенко: Я помню даже кандидата в президенты Финляндии, у него был друг какой-то бейсболист.

Йохан Бекман: Муж.

Анна Кисличенко: Муж даже, простите.

Йохан Бекман: Это было пару лет назад, когда в президентыочень успешно баллотировался известный финский гомосексуалистПеккаХаависто. У нас гомосексуализм не запрещен. Я не считаю, что мы должны запретить гомосексуализм и определять, что это уголовное преступление. Это, конечно, не уголовное преступление, лично я не против общаться с гомосексуалистами. Обычно, это очень открытые люди.

Анна Кисличенко: Еще в советское время у нашей семьи был друг детства моего папы, я с какого-то возраста начала понимать, что что-то не то. Но тут речь не идет о навязывании этого образа жизни, и среди художников и музыкантов, с которыми я общалась, тоже есть такие люди.

Йохан Бекман: Пожалуйста, я не против, и обычно, эти люди – отличные музыканты, деятели культуры. Говорят еще, что очень хорошие работники, работодатели очень их любят, потому что они готовы к открытому общению, позитивные такие люди. Но здесь –другое, здесь речь идет об идеологической пропаганде.

Анна Кисличенко: И еще о социальной инженерии.

Йохан Бекман: Да. И зачем они должны вытащить кровати на улицы и всемпоказывать, чем они занимаются? Это пропаганда гомосексуализма. ПеккаХаависто очень успешно баллотировался в президенты, вышел во второй раунд, чуть было не стал президентом Финляндии. И тогда уже наши сторонники традиционных ценностей начали протестовать: «Что это такое???» Журналисты даже писали, что его предвыборная кампания – это гей-парад, потому что везде он выступал со своим мужем. Но сейчас он стал министром, то естьсидит в правительстве Финляндии. Понятно уже, что у него уже карьера.

Анна Кисличенко: Какая сфера, интересно?

Йохан Бекман: Министр национального развития. Это не самый важный пост в правительстве Финляндии, но у него уже тут солидная карьера, десятки лет в финской политике. Сейчас появилось очень много гомосексуалистов, которые и в парламенте есть, и среди городских депутатов. Еще в политике появились трансвеститы, которые успешно баллотировались, они всегда делают вид, что если пресса проних не пишет, это значит, что пресса не толерантна. Если вы за меня не голосуете, это означает, что вы не толерантны. Если вы толерантны, вы должны за меня голосовать.

Анна Кисличенко: Какая хитрая манипуляция.

Йохан Бекман: И самый успешный – это чернокожий мужчина, который является гомосексуалистом, и в Финляндии он стал депутатом.

Анна Кисличенко: Потому что он шел по двум статьям: расовая дискриминация и дискриминация по половому признаку.

Йохан Бекман: И все уже должны голосовать за него, конечно, иначе мы не толерантны.

Анна Кисличенко: Иначе вы гомофобы.

Йохан Бекман: Последнее время он активно пропагандирует, что стал отцом и сейчас воспитывает дочь один.

Анна Кисличенко: Надо понимать, что дочь откуда-то взята.

Йохан Бекман: Никто не знает, просто появилась такая информация: «наконец, я стал отцом, я очень давно об этом мечтал, я гомосексуалист и не знал, как это можно, но сейчас мы решили эту проблему, сейчас я воспитываю дочь».

Анна Кисличенко: Возможно, что еще речь идет и о суррогатном материнстве, вспомогательных репродуктивных технологиях.

Йохан Бекман: Скорее всего, суррогатное материнство. Но понимаете, у нас в прессе пропагандируют именно такие аспекты жизни. Почему никто не пропагандирует обычную нормальную жизнь? Никто не пропагандируют нормальную любовь между мужчиной и женщиной, эту нежность между мужчиной и женщиной, то, что должно быть нормальной частью нашей жизни? Никто об этом не пишет ни слова. Я о Финляндии говорю сейчас. Все финские газеты, вся пресса, телевидение: там гей-парад и какие-то очень странные люди. Недавно стал очень популярену нас такой священник, который служил в лютеранской церкви Финляндии и потом ближе к пенсионному возрасту решил стать женщиной. Он стал женщиной и продолжает служить в церкви, только в макияже и в юбке. И это тоже стало для финнов шоком, финский народ очень консервативен, мы очень поддерживаем семейные ценности. А кто лоббирует ультралиберальные ценности – это именно хельсинская столичная элита, столичные молодежные организации и т. д. Народ по всей Финляндии, в финских губерниях, деревнях, конечно, весьма поддерживают именно христианские ценности, у нас очень религиозная страна на самом деле.

Анна Кисличенко: Фактически нет механизма для выражения протеста и консервативных взглядов?

Йохан Бекман: Очень сложно, потому что легко можно возбудить уголовное дело. Если ты публично критикуешь гомосексуалистов...

Анна Кисличенко: Значит ты гомофоб.

Йохан Бекман: Не только гомофоб, а уже тогда могут возбудить против тебя уголовное дело за разжигание межнациональной розни. Это раз. Во-вторых, возбудить дело могут за угрозы какие-то, если ты просто пишешь, например, в блоге, что это неправильно и опасно для наших детей.

Анна Кисличенко: Это уже как экстремизм.

Йохан Бекман: Это считается у нас экстремизмом и основанием для возбуждения уголовного дела, поэтому у нас никто не пишет о том, что пропаганда гомосексуализма – это опасно для психического развития детей. Конкретный пример.Мы с российскими экспертами организовали в Финляндии экспертную конференцию по поводу семейных ценностей. И когда мы должны были выступать в городе Тампере, мы уже бронировали помещение, все было готово, как вдруг мэр города, женщина, запретила там все наши мероприятия на основе того, что мы пропагандируем ненависть к гомосексуалистам. С нами выступали известные очень личности: Николай Стариков, активистка наших движений Ирина Волынец. Самое интересное, что впервые в истории Финляндии власти запрещают мероприятия на основе того, что там пропагандируют гомофобию и тоталитаризм. Но они об этом сказали до мероприятия, то есть они не могли узнать, чего мы пропагандируем на самом деле. Это естественно нарушение Конституции Финляндии, потому что в Финляндии нет цензуры. Если есть какой-то вид пропаганды тоталитаризма, хотя это не уголовное преступление, но гомофобия, конечно, может быть уголовно наказуема по нашим законам. Кто-то считает, что это разжигание розни против национальной группы или вид экстремизма, но в данной ситуации мероприятие запретили, а потом другое помещение мы арендовали – там нам тоже отказали. Руководство города запретило все мероприятия.И мэр города Тампере сказала, что основаниями является то, что она и город Тампере являются защитниками гей-парада в этом году, то есть они поддерживают и финансируют гей-прайд в их городе и поэтому они не сможем одновременно дать нам площадку. Но это было абсурдно, потому что в Хельсинки мы выступали, и хельсинские власти против нас ничего не имели. Было очень много людей, а самое интересное, что потом появились сами гомосексуалисты, которые хотели обсуждать с российскими экспертами их мнение. Это была очень хорошая дискуссия. Например, один из них задал российским экспертам хороший вопрос: если бы в России вышла книга, художественный роман о том, как молодой человек вдруг понял, что он гомосексуалист и как это повлияло на его жизнь, будет ли такая книга запрещена в России на основе этого закона или нет? Российские эксперты конечно ответили, что туда нужно будет оборудовать наклейку "18+" или "16+". Во-вторых, спрашивали, в каком тоне вкниге рассказывали бы об этом? Ответ был такой: если это отрицательный тон, тогда это не пропаганда гомосексуализма, но если это положительный тон, то дадут понять, что это хорошо, тогда это можно определять как пропаганду гомосексуализма. Наши гомосексуалисты были очень довольны этим ответом.

Анна Кисличенко: У нас же в кинопрокате идут фильмы, которые показывают на международных фестивалях, и там часто затрагивается эта тема.

Йохан Бекман: Если там "16+" написано.

Анна Кисличенко: Да, удивительно, это все так раздуто, что люди боятся приезжать в Россию, думая, что из-за их ориентации с ними что-нибудь тут сделают.

Йохан Бекман: Еще на хельсинской конференции был такой вопрос от гомосексуалиста. Мы с моим другом приехали в Петербург и мы там целуемся на улице. Нас арестуют, или убьют или что? Это уже провокационный вопрос, лучше не целовать, конечно. А то, что самое интересное, последнее время финские власти начали такую хитрую провокационную агитацию против России. Финны очень хитрые, на самом деле. Мы делаем вид, что мыпростые…

Анна Кисличенко: Мы тоже не лыком шиты.

Йохан Бекман: На самом деле, финны любят придумать что-то. А что они придумали? Они решили сделать такой эксперимент в журналистике. Почта Финляндии опубликовала самые популярные почтовые знаки Финляндии, которыми являются картины известного гомосексуального художника Том оф Финланд. В Америке, на Западе есть такой известный финский художник, который рисует именно порнографические гомосексуальные рисунки. Он такой идол гомосексуалистов, в интернете про него очень много есть. И финская почта, государственная структура, решила опубликовать серию почтовых марок с изображениями порнографических картин из творчества этого финского порнохудожника. И теперь государственная телерадиокомпания Финляндии сделала журналистский эксперимент, они отправили письма в Россию с этими знаками.

Анна Кисличенко: На определенные адреса, чтобы узнать дошли они или не дошли.

Йохан Бекман: Да, или конфискуют на границе или что сделают с этими порнографическими гомосексуальными картинами, которые изображены на каждом конверте. Но я думаю, что это неправильно, государственные структуры Финляндии не должны так себя вести.

Анна Кисличенко: Это провокация.

Йохан Бекман: Это провокация и намеренное нарушение законодательства. Сейчас они ждут, дошли ли письма. Какое-то письмо дошло, а какое-то другое нет. Зачем это надо?

Анна Кисличенко: Они же не в школу это посылают детям.

Йохан Бекман: Теоретически – да.

Анна Кисличенко: Там какая-то видимость эстетики имеется, Марки достаточно эстетически выполнены.

Йохан Бекман: Посылают не в школу, но это тоже такая руссофобская провокация. Во-первых, они могут много статей писать об этом.

Анна Кисличенко: Да, вокруг этого уже можно нагнетать обстановку.

Йохан Бекман: И агитировать против России. Я думаю, что неправильно так провоцировать, потому что есть закон, надо понимать, что в России пропаганда гомосексуализма вообще не запрещена. Она запрещена в среде несовершеннолетних. Это разные вещи, это надо понимать. В любом случае, у нас, конечно, распространили неверную информацию о России. В итоге, я могу сказать, что я очень рад, что Россия стала площадкой для этой дискуссии. Это очень важно.

Анна Кисличенко: Да, такое у нас пока право есть. Дискутировать и принимать эти темы.

Йохан Бекман: Хотя на Западекаждый день говорят, что в России нет свободы слова вообще, сам я лично вижу, что Россия – единственная страна, где можно открыто обсуждать эти и другие вопросы. Наши городские власти запрещают это.

Анна Кисличенко: Они просто этого боятся.

Йохан Бекман: В любом случае, онине имеют права запретить мероприятия, потому что это антиконституционное преступление. У вас нет цензуры, поэтому это нарушение прав человека на свободу слова.

Анна Кисличенко: К нам приезжала лидер французского родительского движения, она говорила: "Франция, которая всегда была символом свободы в Европе. Я там не могу ничего сказать. В России я могу говорить! У меня есть право!" Во Франции ее постоянно притесняют, обвиняют в экстремизме и связи с ваххабитами, она сама мусульманка.

Йохан Бекман: Хорошо, что я не мусульманин. Меня бы еще обвинили в ваххабизме.

Анна Кисличенко: Спасибо большое, что Вы приехали. Я надеюсь, что мы будем как-то поднимать такие интересные темы чаще.

Йохан Бекман: Пожалуйста. Давайте чаще видеться.

Анна Кисличенко: Мы соседние страны, и, на самом деле, у нас очень много общих проблем. У меня есть много питерских друзей, кто имеет недвижимость в Финляндии, ездит туда на лето, бабушек с детьми туда отправляет, участвует вгородских праздниках, и такое взаимопроникновение культур идет, как ни говори. Петербург – мой родной город, он больше связан с Финляндией.

Йохан Бекман: Мы друг друга очень любим, я знаю, и это хорошо.

Анна Кисличенко: Я как-то в Австрии встретила финна – для меня он был как родной человек. Так что будем встречаться, и будем обсуждать нашу проблему.

Йохан Бекман: Спасибо за приглашение и надеюсь, скоро увидимся снова.

Анна Кисличенко: Всегда рады.

Йохан Бекман: Спасибо также зрителям.

Анна Кисличенко: Спасибо за терпение и всего доброго.

Йохан Бекман: Всего доброго, до свидания.