Ювенальное кривосудие

Письмо дочерей Ирины Байковой из детдома.

Мы уже писали, что в судьбе детей Ирины Байковой, героини статьи Сергея Шаргунова "Живой отжим" положительные сдвиги. Детей отдали, нашли новое жилье, появилась работа. Но как всегда в каждой бочке есть ложка дёгтя.

СПРАВКА от Правозащитного центра "Иван Чай": суд о лишении Ирины Байковой родительских прав продолжается. 

В ходе заседания судья неожиданно сделала его закрытым и переквалифицировала дело о лишении родительских прав на ограничение. Ирине и детям назначено несколько экспертиз, после которых вновь состоится очередное заседание суда.

Детей отдали, но только после того, как признали отцовство Евгения Шершнева. Брак с Евгением еще не оформлен, и живет он в Бийске. То есть опека может предъявить, что дети находятся с ненадлежащим опекуном. 

Однако, дети находятся с матерью в поселке Сибирский Первомайского района — под гарантией главы сельсовета Олега Боронина. Есть договоренность с опекой Первомайского района и заместителем главы администрации района, курирующим социальные вопросы. 

Ксения пошла во второй класс Сибирской средней школы. На следующей неделе дают место в детском саду младшим детям Байковой. Ирина оформлена в частное предприятие кладовщиком, но работа сугубо временная. На следующей неделе начинается поиск работы с нормальной зарплатой в Сибирском. Работа в поселке есть, помогать с трудоустройством будет глава сельсовета.

Помимо дел с трудоустройством и обустройством быта, продолжаются судебные тяжбы. По первому основному вопросу - об ограничении родительских прав — дело будет возобновлено после возвращения из экспертизы. Ориентировочно конец сентября — начало октября. 

По делу об отмене постановления Зональной районной администрации «об отбирании детей» истец готовит апелляцию в краевой суд. Сейчас идёт знакомство с материалами дела, мотивированным решением суда об оставлении иска без последствий и подготовке апелляции в краевой суд. Здесь так же судебные разбирательства продлятся до конца 2016 года.

Теперь вопрос: у кого отбирают детей? 

Кто клиент ювенальной юстиции? 

Много раз писалось о пьющих родителях и прочих маргинальных элементах. Но, как показывает анализ деятельности ювеналов, пьющих практически не трогают, кроме разве уж совсем вопиющих случаев, с матерями-одиночками тоже не так все просто. Могут забрать, но, если есть кому поручиться, или отец ребенка вдруг проявится и заявит об отцовстве, то опека, как правило, оставляет детей с отцом.

Явно конспирологическая версия о том, что опека следит и выискивает нормальных детей без отклонений, чтобы затем продать их на усыновление, несостоятельна.

На примере дела Байковой, выясняется удивительная вещь: в журнале изъятия детей за 2016 год только одна запись — Байковы Ксения, Алина и Лидия. Неужели на район с двадцатитысячным населением не нашлось ещё семей в худшем положении? Пьющих? Живущих в разваливающихся домах? Не имеющих работы и продуктов питания? Таких очень много, в том же Соколово нам показывали семьи, где родители алкоголики и наркоманы, стоящие на учёте, регулярно проходящие лечение. 

Но к ним у опеки претензии другого характера: их мягко журят, им напоминают об их обязанностях, в школе их детей жалеют и стараются опекать. Им оказывают помощь органы социальной защиты и речи об изъятии детей не идёт, хотя такой вопрос во многих случаях должен был встать. 

Почему это происходит? Они свои. Эти люди родились и выросли среди односельчан, это члены общины, а деревня не любит выносить сор из избы.

Под каток опеки попадают так называемые «чужие», «пришлые» — те, кто по каким-то причинам (чаще, учитывая кризисную ситуацию в стране, экономическим) переезжает в село из города или райцентра. 

Ирина Байкова нарушила неписаные законы деревенской общины — написала жалобу на учительницу старшей дочери в районный отдел образования, — и началась травля. Ей поставили в вину всё — не посаженый огород, некрашеные ставни, печь, которую по деревенским «понятиям» надо белить еженедельно, чего горожанка просто не знала. Придирки по любому поводу, не важно, законны они, или нет — девушку просто выживали из села. 

Возможно, будь у Ирины место, куда она могла бы уехать, этой истории не произошло бы. Но — именно о детях в данном случае представители органов опеки думали меньше всего — здесь имела место быть ситуация сведения личных счётов.

И таких ситуаций по краю много. Здесь мы, видимо, имеем дело с отрицательным отбором. Опека изначально была самым незначительным и ни на что не влияющим подразделением системы образования. На работу туда отправляли, как в ссылку — самых серых, самых неспособных, самых неперспективных чиновников. 

Всё изменилось с принятием закона об опеке. В руках у работников опеки появились ресурсы, и, самое главное — власть, которую серые люди с удовольствием применяют ко всем неугодным.

Суд над Байковой выявил ещё одну интересную вещь: семья стоит на учёте в органах опеки более пяти лет. Приобщённое к материалам суда дело занимает 500 с лишним страниц. Здесь и социальный паспорт семьи, и планы по социализации детей, и планы патронажных посещений семьи — всего не перечислишь. Такое впечатление, что на семье Байковой были испытаны все новации сферы ювенальной юстиции. Но толку никакого — материальное положение семьи только ухудшалось.

Совершенно другая ситуация сложилась после вмешательства общественности — Ирина Байкова и её дети впервые получили реальную помощь: юридическую защиту, материальную поддержку, улучшение жилищных и бытовых условий, а так же работу и возможность содержать детей для матери.

Разве в Зональном районе и ранее за пять лет ювеналы не могли сделать этого? Разве не могли просто помочь с устройством на работу, помочь материально?.. Сделать за пять лет то, что за пару месяцев сделали совершенно чужие, но не безразличные люди? 

И возникает интересный вопрос: а сколько было потрачено на зарплаты и мероприятия работников службы опеки, инспекции по делам несовершеннолетних, комитета по здравоохранению Зонального района? Сколько денег из бюджета было потрачено на помощников и сколько — на помощь самой семье? Пособия на детей в 200 рублей в месяц и 68 рублей в месяц на питание, как малоимущим.

Невозможно перечислить всех, кто помогал: это и коммунисты под руководством Марии Прусаковой, и писатель Сергей Шаргунов, принявший самое активное участие, это и общественные организации — РВС, «Отцы Алтая», ДЗД, общественный фонд «Иван-чай».

Отдельно нужно сказать о Сергее Шаргунове: именно он обратил на это дело внимание, как властей, так и общественности. Статьи в «Свободной прессе» и «Московском комсомольце» сильно встряхнули наших чиновников. Раньше чиновники сквозь зубы цедили — «Сама виновата… За детьми следить нужно… И работать… И огород в порядок привести»…

После статей тон чиновников резко сменился, появилась обеспокоенность, а порой и страх: откуда такой человек узнал о нас, может быть они родственники?

Да нет, не родственники, и даже раньше не были знакомы. Просто вопиющая несправедливость произошедшего потрясла: детей нагло, бесцеремонно отбирали за непохожесть, за то что мать-одиночка, за бедность, в конце концов.

Сергей сделал самое важное — он помог обратить внимание на проблему, встряхнул волонтёров, да просто стало ясно, что мы не одни. А это очень важно — знать, что ты не один.

Дело получило большой резонанс, люди поняли, что вместе мы сила, вместе можно вытащить с социального дна не одну семью Байковых, а ещё много других семей, попавших в бедственное положение из-за отсутствия работы или по какой-то другой причине.

Уже заканчивая эту статью, я подумал: а не отказаться ли от громоздкой, неэффективной, злобной и подозрительной системы контроля семьи и направить средства на реальную поддержку детей? Может быть, органам государства опираться на общественность, не пора ли перестать видеть в людях врагов?

Ведь дело общее: наши дети — будущее России.

Юрий Ширяев